Оберон Ману - Падение Коцита [СИ]

И если на втихаря Тайно Завидующий был согласен, то на последствия — решительно нет. И так всё в тени да в тени другого. А тут ещё и девку самую завалящую за себя взять. Нет. Чувство собственной значимости сопротивлялось сему варианту изо всех сил.

Потому-то, наверное, Тайно Завидующий и подбил Думающего Странно на очередное посещение холодного старика, известного также как Обнявшийся с Вечностью.

Впервые в пещере они побывали несколько сезонов дождей назад. Когда старейшинам в очередной раз вспомнилось о странном отшельнике и они захотели узнать, что там с ним.

Путь известный, добрались благополучно. И со скал не сорвались. И опасного ничего по дороге не встретилось. Ни детских страшилок, вроде Большого Носа, ни опасных хищников. Обычно питающихся горной живностью, но и человечинкой при случае не брезгующих.

Холодный старик сам открыл глаза, едва они вошли в его пещеру, даже дотрагиваться до него не пришлось. И взгляд у него был какой-то — странный.

Оно почему так показалось? Когда кто просыпается, то глаза со сна всегда немножечко мутные. Потом проморгался — и нормально. А тут — как и не спал вовсе, как будто просто их прихода с закрытыми глазами дожидался. И улыбка. Какая-то тоже странная. Аж внутри что-то ёкнуло. У обоих.

А Обнявшийся с Вечностью носом шумно потянул, глаза веками полуприкрыл, — и заговорил. Что чует, мол. Не то какого-то избранного. Избранного, значит, невесть когда невесть кем невесть для чего. Не то сразу двоих избранных учуял. Это как же он по запаху чего-то там определил? Вроде и мылись недавно, и одежда чистая. Горами от них пахнет, это да, а больше, вроде, и нечем.

А холодный старик заговорил, и всё как будто в бреду каком-то. Поминал дальние страны, властителей прошлого, ужасных чудовищ и древние пророчества. Говорил чуть напевно, так дивно меняя свой голос, что хотелось слушать и слушать. Не важно и о чём. Просто — слушать. Чтобы слышать эти завораживающие звуки, от которых и мурашки по спине, и дыхание спирает, и чудится всякое. Воистину чарование голосом применил Обнявшийся с Вечностью, как он себя называл постоянно, как будто о ком другом говорил.

И столь сильное впечатление в умы и души юношей внесло посещение странного отшельника, что обоих стало как на аркане тянуть наведаться сюда ещё раз, отведать дивных речей, что поведали столь о многом и раздразнили воображение до чрезвычайности.

И, как будто награждая их любопытство, холодный старик стал описывать окружающие горы. Как бы естественно, как бы просто продолжая разговоры о былом, давнем и вообще. Места, где произрастают растения, исцеляющие при болезнях, открылись им. Залежи странных камней, что согревшись в пламени, плачут металлом, важном в хозяйстве. И другие камни, с другими свойствами, тоже пригодными для суровой жизни отдалённых от большого мира людей. И вход в пещеру, узкий лаз, взрослый не пролезет. А там и светящиеся растения, и мхи съедобные, и камни прозрачные, и камни, что растут гроздью, как ягоды. Старинные предметы, принадлежавшие великанам прошлого. И даже растения, чьи высушенные листья, брошенные на угли жаровни, дают дым, насылающий видения давнего, или дальнего, или ожидаемого в будущем.

На вопросы старейшин, откуда всё принесённое, они отвечали правду: нашли, лазая по горам и пещерам. Ввиду удачливости лазаний старейшины почти полностью освободили друзей от ежедневных скучных обязанностей. Десять дней лазали они по горам, зато принесли то, что спасло жизнь укушенному ядовитым ползающим. Так пусть и дальше бродят, коль их бродяжничество людям селений жизнь спасает! До поры, когда семьями обзаводиться принято, у них ещё остался сезон дождей, а то и два. Пущай бродят безвозбранно.

А они по большей части не бродили. Они всё больше слушали странные речи сидящего в пещере. И внутри их нарастало томление по чему-то. Большому, главному. И то, что время от времени в словах отшельника мелькало слово «избранный», — тоже не проходило просто так. Особенно для Тайно Завидующего. Его и так подмывало спросить — не он ли этот самый избранный. И в то же время останавливала боязнь услышать — «нет». И тем лишиться чего-то, не описуемого в словах, но так таинственно и предвкушающе манящего.

А потом, когда подходили к концу взятые из дома съестные припасы, старик опять очень удачно переводил разговор на описание окрестностей. И каждый раз оказывалось, что не так далеко есть ещё что-то важное для селений.

Так, две встречи назад холодный старик говорил им о странном чёрном камне, что способен гореть жарче дров и сухого помёта. И они нашли это место, и старейшины селения уже отправляют туда взрослых. Добывать горючий камень и сплавлять его по речке в мешках, привязанных к надутым воздухом бурдюкам. И ещё жарче смотрели умоляющие глаза девок на Думающего Странно. И даже Тайно Завидующему перепала малая толика тех взглядов.

Только вот в последнее посещение всё прошло не как обычно. Потому что договорился холодный старик до того, что между понятием «добро» и понятием «зло» нет никакой разницы. В тот раз они успели съесть всего треть припасов. Думающий Странно не стал слушать продолжения. Он слишком перевозбудился, слушая описание дел добрых и дел злых. Ужасные человеческие жертвоприношения и героические подвиги дальних мест — всё это во многом совпадало с рассказами людей Большой Воды, что пересказывались молодёжью на вечерних посиделках, когда уставали петь песни, всё было съедено, а расходиться ещё рано. Думающий Странно всего один раз слушал людей Большой Воды, зашедших в устье горной реки, чтобы очистить днище своего корабля от налипшего и присосавшегося к нему. Из тех рассказов он чётко уяснил для себя, что убивающие, пожирающие или приносящие в жертву людей — зло. Самое злое зло, какое только есть в этом мире. И вдруг — «нет разницы»! Да быть такого не может!

Вскочил тогда Думающий Странно в негодовании и прочь выбежал. А холодный старик тут же глаза закрыл и речи прервал. Так и пришлось Тайно Завидующему последовать за тем, кого все называли его другом.

В тот же раз до того разозлился Думающий Странно, что отправился прямо на рёв горного хищника, и убил его в схватке один на один, и снял шкуру. И вернулся в селение, и бросил шкуру к ногам самой сладкой девки селения. На неё многие облизывались. Даже женатые. Но обидеть внучку старейшины, чей отец — лучший боец союза селений, — дураков нет. За некоторые вещи головы откручивают согласно завету предков безо всяких вынесений на суд старейшин. И окрученное засовывают во вспоротое брюхо, чтобы другим неповадно было. Последний раз подобное уже давненько случалось. Но вот память о произошедшем у всех на слуху. То и не странно совсем. Там, где всё ежедневно и одинаково, всякое необычное, но касающееся всех, всегда помнится…