Рэй Карсон - Корона из пепла

Они были изгнаны, — продолжала она. — Все знают, что Бризадульче самый красивый город на свете. Я думаю, инвирны хотят вернуть его.

Ее история в целом соответствовала истине, в отличие от ее оценки города. Бризадульче, окруженный со всех сторон природными преградами, вынужден был покупать все необходимое. Он оставался столицей благодаря исторической традиции или, может быть, ностальгии. Но само место не имело никакого практического значения. Ради чего инвирнам возвращать его, если можно захватить Пуэрто-Верде или зеленые холмы южных графств?

Я сказала:

— Интересная гипотеза. Возможно, вы правы.

Химена поперхнулась вином.

Вошел главный повар в сопровождении лакеев, несущих на подносах разделанную курицу, кукурузные тортильи и свежие фрукты. У меня потекли слюнки при виде моих любимых медово-кокосовых лепешек. Видно было, что они только из печи, мед таял и стекал с них на блюдо.

Леди Геда захлопала в ладоши.

— Цыпленок пибиль! Я слышала, это было любимое блюдо короля. — Она указала на блюдо.

— Это правда, — сказал Гектор. — Он впервые попробовал его в доме моего отца. — В ответ на мой вопросительный взгляд он продолжал: — Однажды летом корабль короля Николао был застигнут штормом и налетел на риф. Они с принцем Алехандро нашли у нас приют, пока корабль восстанавливали. Так мы впервые встретились.

Я никогда прежде не слышала этой истории. Я подумала, что, наверное, многого не знаю о Гекторе.

Отец Алентин сказал:

— Вы, должно быть, произвели на него большое впечатление, раз он сделал вас своим пажом. А позднее назначил капитаном гвардии. Вы самый молодой командующий королевской стражи в истории.

Гектор смущенно пожал плечами.

— Это была в общем-то случайность.

— Что вы имеете в виду? — спросил священник.

— У меня было два старших брата, и мы часто сражались на игрушечных мечах во дворе. Однажды утром, когда Алехандро был у нас в доме, один из братьев сбил меня с ног, а другой начал дразнить и тыкать мечом. Это была игра, мы проделывали такое прежде сотни раз. Но Алехандро увидел все это из окна своей спальни, выскочил во двор и начал кричать, что они должны отойти от меня, что он только что назначил меня своим личным пажом и как они смеют угрожать королевскому пажу.

— Он думал, что спасает вас, — сказала я.

Гектор кивнул, взгляд его потеплел от этого воспоминания.

— Мне тогда было всего двенадцать, и я, конечно, считал его самым прекрасным человеком на свете.

— И постепенно вы стали настоящими друзьями, — сказала я.

— Да, очень быстро. Он был одинок. Единственный ребенок. Ему нравилось, что рядом есть младший мальчик, которого можно легко победить в поединке. — Он с гордостью добавил: — Конечно, так продолжалось всего пару лет.

Я рассмеялась.

— Ну конечно. Он говорил, что вы были самым сильным противником из всех, что он встречал.

— Правда? — С его лица будто слетела маска, и я увидела его настоящее выражение, будто скорбь стала его неизменным спутником.

— Правда, — тихо сказала я. — Он часто говорил о вас перед смертью. Может быть, пажом вы и стали благодаря случайности, но лордом-капитаном — точно нет. Он говорил, что это для него был самый простой в жизни выбор, даже несмотря на вашу молодость.

Гектор тяжело вздохнул, кивнул и отвернулся, пряча лицо.

— Это просто сказочно, — сказала леди Геда, и я чуть не подпрыгнула. На секунду мне показалось, будто я была с Гектором наедине. Она добавила: — Я говорю о цыпленке. Ваш повар достоин похвалы.

Я хотела бы не обращать на нее внимания и еще расспросить Гектора о его детстве, но я ведь позвала Геду с особым умыслом, так что пришлось пересилить себя и повернуться к ней.

— Спасибо. — Я поискала глазами повара, но он уже удалился, чтобы доделать десерт. — Он готовит выпечку специально для меня по рецептам, которые я привезла из Ороваля. — Я взяла кукурузную тортилью и откусила кусочек.

— Да, все знают, как вы любите выпечку.

Я посмотрела на нее, пытаясь понять, нарочно ли она пытается меня обидеть, но она со счастливым видом жевала цыпленка.

Предатель Белен сказал:

— Ее величество еще больше любит суп из тушканчиков.

Я чуть не подавилась тортильей. Суп из тушканчиков был нашей обычной едой, когда мы вместе путешествовали по пустыне. В этой жизни я точно не хотела бы снова отведать его. Я посмотрела на Белена — на губах его играла лукавая улыбка.

Геда сказала:

— Но суп из тушканчиков — это так… прозаично.

— Иногда, — я проглотила кусочек тортильи и сказала задумчиво: — В самой простой еде заключена настоящая поэзия, вы так не считаете? — Я понятия не имела, что это значит, но она кивнула, будто услышала сокровенную правду.

Конде Тристан сказал:

— Официальное блюдо Сельварики называется сендара-де-вида. Фрукты замачиваются в меду с лаймом, а потом запекаются на углях. Оно просто совершенно. Если кто-нибудь из вас посетит наши места, я буду рад лично попотчевать им гостя.

Мы с Хименой изумленно переглянулись. Она побледнела.

Няня повернулась к конде и сказала:

— Сендара-де-вида. Это означает «врата жизни».

Он кивнул.

— Оно названо по старинной легенде.

— Ах, расскажите нам! — воскликнула я в восторге. — Я буду счастлива больше узнать о Сельварике.

На другом конце стола отец Алентин наклонился вперед, глаза его расширились. Гектор поставил на стол свой бокал и сложил руки на столе.

Конде Тристан окинул взглядом неожиданно притихших гостей, поняв, что снова привлек всеобщее внимание. Но храбро продолжил:

— Легенда совершенно апокрифическая, она гласит, что Бог создал врата, ведущие к врагу, и другие — ведущие в жизнь. Врата, ведущие в жизнь, сендара-де-вида, находятся где-то в Сельварике, и многие знатные юноши пытались отыскать их, чтобы показать себя и найти счастье. Никому, конечно же, не удалось. Но многие верят в их существование. Говорят, кто найдет их, обретет жизнь вечную и высшее счастье.

Воцарилось полное молчание, будто комнату накрыли толстым одеялом.

Наконец, Алентин проговорил:

— Странно, что я никогда прежде не слышал этой легенды.

Конде пожал плечами.

— Я едва не забыл о ней. Но Иладро мне напомнил. — Он показал на своего нарядного герольда. — Верно, Иладро?

Герольд покраснел, когда все взгляды обратились на него. Перья на его шляпе закачались, когда он кивнул.

— Да, ваша милость, — сказал он учтивым тоном, противоречившим его звучному голосу. — Легенда все еще популярна в отдаленных островных поселениях. — Он взял с блюда лепешку и сунул в рот, может быть, чтобы конде не просил его больше ничего рассказывать.

— Апокрифическая, — пробормотала про себя Химена.

— Она упоминается в одной или двух старинных рукописях, — сказал конде. — Но как знать, может быть, в легенде заключается истина, верно? Никто из нас никогда не удостаивался упоминания в священных текстах.