Рэй Карсон - Корона из пепла

Наконец дальше идти было некуда. Мы стояли на узком выступе между скалой и озером, перед нами — водопад. Держаться было больше не за что. И некуда карабкаться. Шторм что-то прокричал, но голоса не было слышно за грохотом воды.

Думай , Элиза.

Я осматривала скалу, щурясь от водяных брызг. Поверхность была черная, мокрая, кое-где поросшая мхом. Несколько упрямых папоротников лезли из узких щелей в скале, вытягивали листья к солнцу. Оплетенные ночным вьюном листья свисали со скалы и раскачивались от поднимаемого водопадом ветра, касаясь поверхности воды.

Вьюн. Я пригляделась внимательнее. За ним было что-то темное, темнее скалы. Я раздвинула плети вьюна.

За ними была пещера, или, может быть, тоннель, уходящий от водопада в кромешную тьму. Тяга амулета не оставляла сомнений, что нам надо войти внутрь.

Я пожалела, что не взяла кремень, но потом поняла, что при такой влажности все равно не удалось бы высечь огонь. Придется руководствоваться чутьем, пробираясь сквозь тьму, и доверять ведущему меня амулету. В конце концов, это испытание. Оно должно быть трудным.

Но нет, у нас все же был источник света. Я схватила пригоршню плетей вьюна и дергала, пока не оторвала. Я несколько раз обернула их вокруг руки. Шторм сразу понял, что к чему, и сделал то же самое. Потом мы вошли в пещеру.

Шум водопада стал гулким и невероятно громким, он отдавался эхом от стен пещеры. Еще через несколько шагов мы оказались за белой стеной воды. Сюда едва проникал дневной свет, придававший воде кристальное сияние, и я вдруг подумала о Гекторе, о том, как я хочу, чтобы он был здесь и видел эту красоту.

Я сжала зубы, отвернулась от водопада и пошла в тоннель. Становилось все темнее. Тоннель оказался достаточно высоким, чтобы я могла встать в полный рост, но Шторму приходилось наклоняться. Постепенно раскрылись цветки ночного вьюна, обернутого вокруг моей руки, и из них полился свет, сначала совсем слабый, потом чуть более яркий, так что мы могли видеть на расстоянии нескольких шагов вокруг.

Тоннель казался совершенно неестественным. Стены слишком гладкие, слишком блестящие, пол слишком ровный. Он был слегка наклонный, и струйки воды текли по нему мимо нас в сторону озера.

Дорога уходила влево. Мы завернули за угол и при свете ночного вьюна увидели какую-то неровность на стене. Сердце у меня бешено забилось — я уже видела это прежде.

Неровность поросла мхом, распустившим желтые и коричневые кольца. Я протянула руку и соскребла его, открывая высеченную на стене надпись. Древний язык. Старинный шрифт. Врата , ведущие к жизни, узки и малы , и немногим дано отыскать их.

— Та же надпись, — сказала я Шторму, и эхо повторило мои слова. — Как в тоннеле, ведущем к вашей пещере в Ямах.

— Да, — сказал он. — Эти слова всегда связывали с зафирой. Я часто приходил в тоннель, чтобы взглянуть на них. Я сидел там часами, надеясь, что Господь что-нибудь мне откроет.

Я пристально посмотрела на него. Он только что признался, что ходил в тоннель.

Он смотрел на меня с удивлением, и я заметила, как его крашеные волосы отливали золотом в тусклом свете цветов.

— Да, я знаю, что тоннель ведет в катакомбы, — сказал он. — Но нет, это не я пытался вас убить. Я действительно предан вашему величеству.

— Вы знаете, кто это был?

— Нет.

— Но вы давно ищете зафиру. Вы думали о ней даже в изгнании.

— Да.

Что-то встало на свои места.

— Для вас это искупление, Шторм? Вы надеетесь, что если найдете зафиру, то сможете примириться со своим народом? Что вас приветствуют как героя? Отменят ваш смертный приговор?

Он отвернулся.

— Я не знаю, — прошептал он. — Может быть.

— И вы предадите меня ради этого? Если вы получите единственный живой амулет, вас встретят как героя?

Он оттолкнул меня и пошел дальше в тоннель. Я уже достаточно знала его, чтобы заметить, что он не отвечает, чтобы не лгать.

С чувством облегчения оттого, что я наконец знаю правду, я поспешила за ним.

Дорога поднималась все выше и выше. Вместо ровного пола появились идеально выточенные ступени и неожиданные крутые горки. Ноги горели, сердце глухо билось, дыхание участилось, а мы все поднимались и поднимались. Стало суше, и какие-то существа разбегались из-под ног при нашем приближении. Я решила, что это крабы. Или пещерные скорпионы. Или, может быть, крысы с достаточно длинными когтями, чтобы царапать камень. Кем бы они ни были, они исчезали прежде, чем слабый свет наших цветов достигал их.

Казалось, прошло много часов, а может быть, дней. Я шагала в такт биению сердца, которое готово было выскочить из груди. Руки и ноги у меня горели, а притяжение амулета превратилось в огонь, пылающий у меня в животе. Несомненно, мы уже подходили к вершине. Может быть, к вершине мира.

Мы взобрались на очередную горку и увидели, что откуда-то исходит слабый свет. Мы поспешили вперед, отчаянно надеясь наконец выбраться из этих стен. Свет становился ярче. Поворот за угол, и свет хлынул в лицо. Я зажмурилась и закрыла глаза рукой.

Цветки ночного вьюна закрылись. Постепенно глаза привыкли, и я опустила руку.

Перед нами была высокогорная долина, зеленая и слегка холмистая, окаймленная вершинами, которые, казалось, доходили до небес. Я была уверена, что эти же горы видела с корабля. Но теперь я смотрела на них с другой стороны, и я была намного выше.

Ровно пять узких горных вершин поднимались в небо — священное число. Одна из них была немного ниже и приземистее других, как большой палец на руке, и тут я поняла, что под определенным углом это выглядело как Десница божья, а ручьи, пересекающие долину, были похожи на линии на его ладони.

Это был огромный, нерукотворный вариант скульптуры Люциана в Бризадульче.

Шторм прижал руки к груди, он тяжело дышал, но, кажется, не от напряжения. Изумленное выражение удивительным образом изменило его лицо: будто острые углы сгладились, и оно стало почти красивым.

— Вы очень сильно чувствуете ее сейчас, — констатировала я.

— О да. Это почти болезненно. Надо спуститься в долину.

Я в испуге посмотрела вниз. Спуск был слишком крутым и небезопасным. Может быть, цепляясь за плети вьюна и папоротники, мы могли бы постепенно спуститься.

— Вон там, — сказал Шторм. — Ступеньки в скале.

Я посмотрела туда, куда он показывал, и решила, что назвать это ступеньками было преувеличением. Скорее, это были небольшие выступы, поросшие мхом. Отцепив от руки плети завядшего вьюна, я полезла вниз, осторожно ставя ноги в углубления и держась за стебли растений.

Вдруг острая боль пронзила мой палец, и я отдернула руку. На указательном пальце выступила капля крови. Другой рукой я отодвинула лист папоротника, чтобы посмотреть, что меня укололо.