Рэй Карсон - Корона из пепла

— Да, я прошу. Гектор, я…

Быстрым движением он обхватил мою голову руками и прижался губами к моим губам. У меня перехватило дыхание, и я разомкнула губы навстречу его губам.

Он застонал, обнимая меня, прижимая к себе до тех пор, пока я не оказалась почти что у него на коленях. Я наклонялась к нему, задыхаясь от его страстного поцелуя. Прежде его поцелуи были нежны и сладки. Теперь сладости не было и в помине, лишь жаркая, отчаянная страсть.

Он запустил пальцы мне в волосы, запрокинул мне голову, отрываясь от моих губ. Я издала негромкий разочарованный стон, но он скользнул губами по моей шее.

— Элиза, — пробормотал он. — Я так давно хотел этого.

От его слов головокружительное счастье охватило меня. Я провела ладонями по его волосам — они оказались еще мягче, чем я думала, — и прижалась к ним губами. Я закрыла глаза, пытаясь сохранить в памяти это мгновение, и глубоко вдыхала запах кожи, чистоты и еще чего-то, что было его неповторимым запахом, запахом Гектора.

Его губы коснулись моей ключицы, а потом опустились ниже, к груди. Я взялась за край его рубашки и потянула вверх, в отчаянной жажде коснуться его кожи, его тела.

Он замер. А потом отстранил меня.

— Гектор? — Я вздрогнула, от внезапной обиды и боли.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Открыл глаза. Они были огромные, теплые и… мокрые? Когда он прошептал:

— Элиза… я…

Почему он остановился? Я что-то сделала не так?

Он попытался объяснить:

— Я не могу. Я не буду. — Он отодвинулся, между нами повисло холодное, напряженное молчание.

Я прижала колени к груди, свернувшись в тугой клубок. Именно этого я и боялась, вот отчего так трудно было просить. Я бессознательно качала головой в ответ на все, что должно было случиться дальше.

— Мне нужно объяснить, — сказал он.

У меня хватило гордости ответить:

— Нет, вы не должны мне ниче…

— Я сказал, что мне нужно объяснить.

Я положила подбородок на колени, пытаясь унять дрожь.

— Хорошо.

Он сказал:

— Я всецело в вашей власти.

— Что?

— В ваших руках власть близкого друга, власть красивой женщины над любящим мужчиной и что еще важнее, вы — моя повелительница. Вы можете всецело повелевать мной.

Что-то в его словах злило меня.

— Вы тоже обладаете большой властью надо мной, — сказала я.

Но он уже не контролировал себя и едва ли слышал, что я сказала, ему надо было высказать то, что наболело у него в душе.

— Я рассказывал вам о своих родителях? — спросил он. — Они лучшие друзья. Партнеры во всем. — Взгляд его был устремлен вдаль, на губах появилась печальная улыбка. — Всю свою жизнь я наблюдаю за ними, за тем, как они живут вместе. Так просто и так естественно. Они понимают друг друга с полуслова. Они могут просто переглянуться через стол за обедом и понять мысли друг друга.

Он бросил на меня такой свирепый взгляд, будто страстно желал, чтобы я поняла его.

— Ни один из них не подчиняется другому, они — две части одного целого. И это сплетение двух жизней, слияние двух существований, это удивительно. Стать любовниками… это так много значит?

Господи, да.

— Но это лишь ничтожная часть того, для чего они вместе. И с вами я могу представить себе только такую любовь. Другого мне мало. — Он глубоко вздохнул, будто пытаясь успокоиться. — Я не стану беспомощной марионеткой или временным развлечением королевы.

В груди у меня словно раскрылся ядовитый цветок боли — я начала понимать.

Он взял меня за руки. Я опустилась на колени, а он притянул меня к себе так, что мы коснулась друг друга лбами.

— Я понимаю, что сейчас вы должны быть крайне осторожны в отношении предстоящего брачного союза. Поэтому когда мы вернемся, вы вступите в брак с кем-то другим. Я тоже. Может быть, с вашей сестрой. Мы могли бы встречаться время от времени, и, Господи, часть меня говорит, что я должен сделать что угодно, что угодно, чтобы хоть изредка видеться с вами. Но этого будет недостаточно. — Он погладил большим пальцем мою ладонь. — Понимаете, Элиза? Я люблю вас так, как утопающий любит воздух. И я не могу получить вас лишь на миг.

Я подавила всхлип, и из глаз у меня полились слезы. Это невероятная, невозможная жестокость — так сильно любить меня и отказаться взять.

Он поднял руки и нежно, так нежно вытер слезы с моих щек. Он сказал:

— Но я рад, что вы так высоко ставите меня. Я никогда этого не забуду.

Боль душила меня. Надо было сбросить ее, прежде чем я погружусь в пучину отчаяния.

Я выпалила:

— Я только что начала принимать женскую защиту. Разве это не глупо? — Мне хотелось казаться развязной, будто я готова посмеяться над собой и пойти дальше. Но щеки у меня вспыхнули, как только слова сорвались с губ.

Он взял мои руки и поднял меня на ноги.

— Вы много думали об этом, — сказал он с ноткой удивления в голосе.

Я кивнула, пытаясь не расплакаться еще больше.

— Не меньше, чем вы.

— О, не думаю, что так же много. — И вдруг он снова поцеловал меня, глубоким, долгим поцелуем, и хорошо, что мы держали друг друга, потому что я едва ли смогла бы устоять на ногах.

Я хотела, чтобы это мгновение продолжалось вечно, но, конечно, этого не случилось. На этот раз, когда он оттолкнул меня, я была готова. Руки мои соскользнули с его плеч.

Он сделал шаг назад. Мы молча смотрели друг на друга.

Он сказал:

— Я больше не буду целовать вас.

В глазах у меня помутилось, и ноги подкосились. Я больше не буду целовать вас. Однажды Умберто сказал это мне. Это оказалось правдой, потому что вскоре он погиб.

Гектор повернулся и пошел от меня. Как он может уйти, когда голова у меня все еще кружится от его слов, а кожа горит от его прикосновений? Когда мое сердце разбито, как старый амулет?

Что-то закипело внутри меня. Может быть, отчаяние, оттого что я снова полюбила и снова потеряла. Или ужас, если мужчина целует меня, вскоре он умирает.

Но нет, все это не то. Это ярость.

Сжав руки в кулаки, я крикнула:

— Гектор!

Он обернулся.

— Вы никогда, никогда не стали бы для меня развлечением.

Он кивнул, вздыхая.

— Я сказал неправду, — проговорил он. — Простите…

— И ты будешь целовать меня снова. И не только целовать. Так и знай.

Он сжал губы, глаза его вспыхнули, словно у человека, умирающего от голода.

Я развернулась и пошла прочь.

Утром прошел легкий дождик, но небо быстро расчистилось, вышло солнце, и от наших палаток пошел пар, пахнущий мокрыми козьими шкурами. Гектор легко взобрался на ближайшую пальму, цепляясь за ствол руками и ногами. Он сорвал несколько кокосов и бросил на землю. Мара проделала в них дырки, приправила корицей и медом, и мы сели вокруг отсыревшего очага и позавтракали кокосовым молоком.