Мамору Хосода - Волчьи дети Амэ и Юки

— Скромничать незачем.

— Вот-вот!

Сино и её отец пытались переубедить девочку.

Та мысленно благодарила их, но всё же отказалась:

— Вдруг мы с мамой не встретимся.

— И правда. Ну, тогда мы поехали, — сдался отец Сино, продолжая улыбаться.

Они встали и пошли к выходу. Сино виновато помахала рукой:

— Пока.

— Пока, — помахала Юки в ответ и проводила их взглядом.

Они вышли в дождь, крепко прижимаясь друг к другу. Ветер тут же вывернул зонт наизнанку, но отец Сино не остановился и быстро повёл дочь к машине.

Юки смотрела, как постепенно подъезжали и другие родители. Сурового вида женщина в спортивном костюме подбадривала расплакавшуюся от страха дочь. Добродушный отец так непринуждённо увёл за собой сына и дочку, словно собирался с ними на пикник. Улыбчивая пожилая чета приехала за внуком.

Юки сидела, обхватив руками колени, и смотрела. Детей в спортзале становилось всё меньше.

Бритый мальчуган разбежался и заскользил подошвами по полу. Остановившись, он ловко вытащил из сумки бутылку с водой и принялся жадно пить.

Куда больше Юки переживала за Сохэя, а не за свою мать. Он ушёл за картами, но не показывался уже полчаса.

— Где там Со-тян? — пробормотала она, вставая, и в следующую секунду уже бежала в сторону учительской.

— Юки-тян, — окликнул её мальчик с бутылкой воды, но Юки не остановилась.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш ...

Шёл ливень. По склону горы медленно плыл туман.

— Амэ! — звала она, пробираясь по поросшей бамбуком тропинке.

— Где ты, Амэ?! — кричала она среди тростниковых зарослей.

— Амэ! — надрывалась рядом с раскидистым кедром.

Но ответа не было, как и самого Амэ.

Буря изменила лес до неузнаваемости. И с каждой секундой становилось всё тревожнее.

Хана дошла до горного кедровника. Вода потоками текла с обрывов.

— Ты же обещал не ходить в лес. И всё равно…

Она подвернула ногу и упала на колено.

— Всё равно…

Но Хана продолжала ковылять в гору, не обращая внимания на грязь.

— А-а!

— Я промокла-а!

Дети с гиканьем запрыгивали в школьный микроавтобус, остановившийся рядом со спортзалом. Танабэ, одетый в дождевик и всё равно промокший до нитки, подталкивал их в спину. Совсем немного разминувшись с Юки, он пришёл в спортзал и громко объявил, что всех оставшихся детей школа развезёт сама. Усадив последнего ребёнка, запыхавшийся учитель заглянул в салон.

— Теперь все?! Где Юки и Сохэй?

Высунулась девочка с хвостиком на голове:

— Папа Сино-тян говорил, что подвезёт.

— Так они уехали?

Этого девочка не знала и покачала головой. Она сказала лишь о том, что видела. Затем вмешался бритый мальчик:

— Они оба вышли из спортзала.

Танабэ подумал и пришёл к выводу, что они уехали домой.

— Ясно… Вот и славно!

Он с шумом захлопнул дверь салона, крикнул дежурному, чтобы тот запирал двери, и сел за руль. Скоро микроавтобус, шумно разбрызгивая воду, выехал с территории школы.

В боковой роще царил туман. Моросил дождь.

— Уф… уф… уф… — тяжело дышала Хана.

Она искала сына уже два с лишним часа. В такую непогоду путь в гору давался очень тяжело: каждый бугорок на дороге пытался ей помешать.

— Уф… уф… уф… А!..

Хана поскользнулась.

Хлюп!

Не успела она опомниться, как её нога по колено вошла в лужу, рябившую от капель. От резкого движения отстегнулся капюшон, но Хана бросила его и на четвереньках выбралась из западни. Она пошла дальше, но в резиновых сапогах захлюпала вода. Мерзость. Её нужно срочно вылить.

Хана устало присела на корни ближайшего бука и начала стаскивать с себя обувь. Руки соскальзывали, и первый сапог никак не поддавался. Наконец Хана всё же освободила ногу и потрясла ею. Она так торопилась выйти из дома, что выскочила без носков. Затем она вытряхнула грязную воду из сапога и снова надела его. Даже от таких несложных действий Хана снова запыхалась. Но стоило ей потянуться ко второму сапогу, как…

Шорох. В тумане буковой рощи мелькнул чей-то силуэт.

— Амэ!

Хана подскочила и устремилась прямо к нему. В такой ливень на безвестную гору никакой турист не полезет. А значит, это Амэ. Наверное, сбился с пути и заблудился в лесу. Хана бежала, сражаясь с цепляющейся за ноги травой.

— Амэ!

Шорох. В тумане не разобрать очертаний фигуры, но она похожа на Амэ. Фигура скрылась за деревом: видимо, сын её пока не заметил.

— Постой… Постой! — звала она изо всех сил.

Разросшаяся поросль и молодые деревья мешали Хане, не давая приблизиться. Но с другой стороны, она нашла Амэ и радость придавала сил. Фигура становилась всё ближе, всё отчётливее.

— Амэ!..

«Я так рада, что ты цел и невредим. Ну же, пойдём домой, а потом поехали за Юки. А затем…»

Шлёп!

Хана вступила в лужу, ахнула и замерла.

А затем медленно отвела ногу, обутую в облепленный листвой сапог. Это был вовсе не человек, а взрослый гималайский медведь.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! — Дождь резко усилился.

Хана не сводила с медведя ошарашенного взгляда и медленно отступала. Под ногой хрустнула ветка, чавкнула лужа. Наконец Хана упёрлась спиной в ствол — дальше отступать некуда. Глаза отводить тоже нельзя.

Медведь медленно повернулся на звук. С его подбородка свисали капли.

Гималайский медведь оказался куда больше, чем представляла себе Хана. Хотя она и знала, что эти медведи вовсе не такие свирепые хищники, как их бурые собратья, но от взгляда зверя у неё подкашивались ноги.

Тело будто окаменело от ужаса. Капли стекали по лицу и падали на землю. Она могла лишь стоять и смотреть на зверя. Хана впервые вживую встретила гималайского медведя.

Когда она только приехала сюда, в администрации ей объяснили, что свободные дома в деревни неспроста: в горах поселились медведи, кабаны и обезьяны. Они часто нападают на людей.

И действительно, Хана слышала, что медведи приходили в деревню и что были раненые. Как правило, напавших на людей медведей и кабанов отстреливают по программе защиты от диких животных. Непосредственную охоту доверили дяде Хорите, и тот несколько раз показывал Хане трупы животных, а затем с улыбкой добавлял: нападут медведи — сразу звони, придёт дядюшка Хорита с ружьём на плече.

Но что бы кто ни говорил, за все семь лет Хана так и не сталкивалась с ними. Более того, они даже в огород к ней не заходили. И хотя причина, скорее всего, заключалась в волчьих запахах Амэ и Юки, женщина всегда думала, что есть что-то ещё. Ей казалось, медведи понимали, где граница их территории, и не пересекали её.

Хане доводилось слышать от деда Нирасаки о временах, когда люди ухаживали за деревенским лесом, но всё равно почти не видели медведей, поскольку обе стороны знали, где проходит эта самая граница. Если Хана, поселившись в горах, случайно передвинула этот рубеж, то ничего удивительного, что медведи обходили её стороной.