Makenlo - Маг, поедающий книги. Главы 291-400 [СИ]

– Ты его допросила?

– Конечно. Я выжгла ему половину костей, но он ничего не знает. Он даже не видел чернокнижника в лицо.

– Думаю, нет никакого смысла оставлять его…в живых.

Пламя Вероники аккуратно сожгло архилича, который некогда был папой. Он полностью лишился своего человеческого облика, а потому не стоило даже размышлять о том, что его удастся вернуть в прежнее состояние. В конце концов Теодор использовал свою световую волну, чтобы убедиться, что лич упокоен окончательно.

– А как насчет магического круга? Похоже, он ещё не уничтожен.

Город всё ещё окутывала темная энергия, что служило доказательством целостности Дворца Плутона. Возможно, сердце магического круга было вовсе не на верхнем этаже, а в каком-то другом месте? Тем не менее, Вероника запустила руку в карман и мрачно произнесла:

– Я нашла его. Проблема в том, что я не смогла его уничтожить.

Мастер Красной Башни держала в руках странный фиолетовый кристалл.

– Этот аметист…

– Да, он был ядром великого магического круга. Нет, скорее всего, он и есть магический круг.

– Может быть… Магия продолжает действовать даже несмотря на то, что камень покинул своё место. Судя по всему, он существует только как источник энергии.

Будучи магами, они довольно быстро пришли к правильному выводу и мрачно уставились на аметист. Камень был небольшим и напоминал собой жемчужину, но присущая ему сила и зловещее предчувствие, которое он источал, ставили его на совершенно иной уровень даже по сравнению с архиличем. Небрежное обращение с таким предметом могло вызвать катастрофу похуже нынешней.

Вот почему Вероника не смогла его уничтожить. Также это отчетливо указывало на злые намерения создателя этого камня.

Как бы там ни было, но магический круг нельзя было оставлять в действующем режиме.

– Глаттони.

Вот почему Теодор решил прибегнуть к запасному варианту.

– Ты сможешь переварить этот камень?

– …

Ответом на вопрос Теодора было молчание. Впрочем, вскоре последовал и возмущенный ответ:

– Ты за кого меня держишь, Пользователь!?

И вот, прежде чем Теодор успел сказать что-нибудь ещё, из его ладони выскочил язык и молниеносно утащил аметист в чёрную бездну желудка жадного гримуара.

Вы поглотили "Кровавый камень Нидхёгга".

Определение количества магической силы, содержащейся в объекте, затруднено.

Ритуальный магический Дворец Плутона был разрушен.

Полное переваривание объекта займет семь дней.

Нидхёгг заметил присутствие Пользователя.

Как человек, выступивший против его контрактора, Вы автоматически стали его врагом.

Прежде, чем Теодор успел почувствовать хоть какое-то удовлетворение от разрушения Дворца Плутона, выражение его лица застыло. И причиной тому было слово, само произнесение которого находилось под строжайшим табу.

Злой дракон, Нидхёгг… (1)!

Сообщение, появившееся после поглощения Глаттони Кровавого камня Нидхёгга, было по-настоящему жутким. Нидхёгг был королём демонов Настронда, внешнего измерения, прилегающего к данному материальному миру.

Давным-давно Теодор прочитал в библиотеке один, связанный с ним, манускрипт.

В обители, что солнца не видала,

На берегу из трупов и костей,

Где с крыши яд сочится непрестанно,

А у дверей не счесть ехидных змей.

Собрались в ней лжецы, изменники, убийцы:

Нидхёгг вот-вот пожрёт их грешные тела.

Останки станут пищей кровопийцы,

Страдания – их вечная судьба.

То, что описывалось в той рукописи, было попросту ужасно. Настронд был сущим адом, который не позволял войти в него всякому живому и обрекал грешников на вечные муки.

Однако, по сравнению с Настрондом, ад был слишком мягок.

Понятие "ада" брало корни в буддийской философии, где для грешников было уготовано определенное наказание, после которого они получали просветление и перерождались. В какой-то мере ад тоже предполагал боль и страдания, однако это было место, предназначенное для реабилитации грешных душ, что в какой-то степени было даже правильно.

– Однако грешники, попавшие в Настронд, навсегда оказываются пленниками бездны, обреченными на вечные муки…

Теодор знал, что временами в современном мире добро и зло становятся неразличимыми, но он мог с точностью сказать, что Настронд – это измерение, основанное исключительно на зле, а Нидхёгг является настоящий квинтэссенцией злобы и ненависти.

Ему было тяжело даже представить, чтобы кто-то из людей, пусть и чернокнижник, рискнул заключить контракт с таким существом, как Нидхёгг.

– Что ж, все недостающие части головоломки наконец-то собрались воедино.

В отличие от Теодора, Глаттони, судя по всему, была только рада раскрывшемуся факту.

– Способности чернокнижника, Джерема, были высокими, но не настолько, чтобы написать гримуар и восстановить свою душу. Я догадывалась, что кто-то его поддерживает.

– Значит, Нидхёгг – союзник Джерема?

– Скорее, не союзник, а покровитель. Таких трансцендентных существ, как Нидхёгг, мало заботят смертные из других измерений, однако они любят их пожирать.

– Пожирать? – переспросил Тео, на что Глаттони весело ответила:

– Истинная природа Нидхёгга связана с некрофилией.

– … Что?!

Несмотря на все ужасы, описывающиеся в библиотечных книгах, подтверждение этого факта оказалось куда страшнее, чем можно было себе представить.

– Конечно, это желание ограничено его аппетитом, однако ему нравится собирать и поедать мёртвые тела. Вот почему ещё с незапамятных времен его имя часто ассоциируется с жестокими тиранами, работорговцами и некромантами, – словно в шутку добавила Глаттони.

Демон, отвергающий жизнь… Среди всех прочих трансцендентных существ Нидхёгг пребывал на самом пике и не нуждался ни в еде, ни в чём-либо другом. Однако этому демону приносило явное удовольствие пожирание человеческих тел. Он делал это только потому, что хотел этого. Нидхёггу нравились трупы; они были для него сродни настоящему деликатесу. Он наслаждался вкусом бесполезных человеческих тел, подверженных порокам пьянства и курения.

– Значит, оказав Джерему помощь в написании "Поклонения Смерти", он просто хотел съесть как можно больше трупов?

– Наверное. Для него хаос и войны этого мира – всего лишь процесс приготовления пищи. Он выбрал чернокнижника, который был достаточно способен, чтобы обеспечить ему наиболее сытное и роскошное пиршество.

– Геноцид, цель которого – набить чей-то желудок…

Страх исчез, уступив место ярости. За свою жизнь Теодору довелось повидать немало уродства. Предательство, совершенное ради денег; насилие, направленное на удовлетворение похоти… Человеческая история знала множество жадных сердец. И Теодор этого не отрицал. С самого рождения в людях присутствовали желания, но каждый сам решал: давать им волю, или держать их в узде.