Денис Морозов - Крыса Разумная

— Ну нет, так мы не договаривались! — выкрикнул кирасир, рывком поднял на ноги Муровера, и, таща его за собой, припустил к пирамиде.

Туземцы подняли в руках копья, заголосили и толпой понеслись за ними.

Гнилозуб намного опередил их. Он забежал в темную арку входа и потерялся во тьме. Отзвуки его топота гулко раздавались под сводами, но через несколько шагов раздался скрежет раздвигающихся каменных створок, что-то тяжелое и рыхлое покатилось вниз по ступеням, ойкая и причитая при каждом толчке, а затем створки ловушки сомкнулись, и в темном коридоре снова повисла глухая тишина.

Твердолоб остановился перед входом, придержал за рваный рукав епископа, готового ринуться в темноту, и проговорил:

— Нет, постойте, ваше святейшество. Внутрь нельзя. Гора нас сожрет.

— А так нас сожрут дикари! — завизжал Муровер, вырываясь и бросаясь вперед.

Он промчался по гулкому коридору и ухнул куда-то во тьму. Твердолоб опасливо посмотрел ему вслед, выскочил из-под арки, и, нервно озираясь на толпу черношерстых преследователей, помчался вдоль ровного каменного уступа, уходящего вверх на недосягаемую высоту.

Солнце уже начинало клониться к закату. Его раскаленный край коснулся верхушек кокосовых пальм, по которым носились крикливые макаки. Пестрые южные птицы возвращались в гнезда, чтобы накормить птенцов, а струящиеся анаконды заползали в глубокие земляные норы.

Но эта картина вечернего умиротворения не радовала Твердолоба. Отчаянно шевеля встопорщенными усами, он завернул за угол пирамиды и понесся вдоль ее южного склона. Лучи солнца ударили ему в спину, сверкнули на кирасе блестящим зайчиком и на миг ослепили преследователей, которые встали, как вкопанные.

— А-ой! Чего встали, как копибары на водопое? Хватайте его! — заорала толстая предводительница, потрясая обломком курительной трубки. — Это не демон, а всего лишь обычный, съедобный чужеземец, нацепивший на себя панцирь, как краб или черепаха!

Толпа туземцев заулюлюкала и понеслась вперед. Но Твердолоб уже успел оторваться. Он бежал, наступая на пятки собственной тени, которая маячила перед ним длинным мятущимся призраком. С южного склона пирамиды спускалась широкая каменная лестница, ведущая на верхнюю площадку. Там виднелись остатки каких-то старинных строений, похожих на храмы. Каменные алтари, на которых в незапамятные времена приносили жертвы, давно высохли и потрескались.

Твердолоб попытался вскочить на нижнюю ступень этой лестницы, однако она оказалась настолько высокой, что он не допрыгнул до ее верхнего края. Пока он возился, преследователи подбежали ближе, и он припустил вперед со всех ног, хотя бежать в тяжелой кирасе и шлеме было непросто.

Едва свернув за следующий угол, кирасир оказался в тени. Ему сразу же полегчало — солнце тут не палило, и не раскаляло его медную кирасу, в которой он уже начинал поджариваться, как в захлопнутой сковородке. Тут лестницы к вершине пирамиды уже не было, но зато из-под земли зиял темный провал, уводивший куда-то на глубину, в темное чрево каменной горы.

Прятаться в джунглях нечего было и думать — опытные туземцы вмиг выудили бы его из зарослей. Бешено вращая перепуганными глазами, Твердолоб полез в черный ход.

«Забьюсь в какой-нибудь неприметный угол и посижу там, пока эта орава не сгинет, — путано думал он. — Только бы по пути не попалось какой-нибудь западни!»

Аборигены обежали вокруг пирамиды и оказались у ее восточного склона. Чужеземец в черепашьем панцире провалился, как будто сквозь землю. Толстая атаманша недоверчиво заглянула в уходящий под пирамиду проход, покрутила усами и резко отпрянула. Толпа воинов опасливо потянулась назад вслед за ней.

— Вот и славно, — проговорил Неистовый Сусл, поправляя на голове белый череп в лиловой шапочке. — Все чужеземцы — в логове упыря. Нам осталось лишь дождаться темноты и убедиться, что он останется сыт.

Держа Белянку за разгоряченную ладонь, Тихоскок выбежал из пирамиды на белый свет. День начинал клониться к закату, но солнце палило так жарко, что казалось, будто короткий подшерсток на коже начинает дымиться. После холодного сумрака пирамиды выскочить вот так неожиданно на зной было все равно, что из погреба с ледником прыгнуть в горячую печку. Тихоня зажмурил глаза от слепящих лучей дневного светила, опускающегося к темно-синей лагуне прямо напротив центрального входа в пирамиду, и по привычке пробормотал:

— Сила дня, сила ночи!

— Тихоня, атас! — пискнула рядом Белянка.

И тут же в грудь ему уперлось сразу несколько наконечников из заточенных рыбьих костей.

— Только бы они не были отравлены! — воскликнул Тихоня, протирая глаза, перед которыми все еще плясали коричневые круги.

— А-ой! Это отличная мысль! — раздался насмешливый возглас с характерным туземным выговором. — Отравить ему кровь, а после дать высосать ее упырю. Может, хоть тогда кровосос сдохнет?

Белянка испуганно тянула его обратно, и Тихоня отступил на шаг назад. Глаза наконец начали привыкать к свету, и сквозь яркие сполохи желтых лучей он разглядел густую толпу туземцев, обступивших их двоих и ощетинившихся рядами копий. Прямо напротив высился высокий и тощий, как жердь, Неистовый Сусл с черепом суслика на голове. Сквозь лиловую епископскую сутану на его черной шерсти проступал боевой узор, намалеванный самодельными белилами.

— Мы не можем допустить, чтобы демон пирамиды подох, — возразила мужу Огненная Глотка. Она стояла рядом и сосала обломок курительной трубки. — Он охраняет ключ Предков от чужаков. Пирамида не может остаться без стража.

— Ключ теперь у меня! — воскликнул Тихоня, показывая им блестящую головку с алмазными блестками. — А ваш упырь — всего лишь большая летучая мышь!

И тут же ему стало ясно, что он сказал что-то не то. Туземцы испуганно замолчали и втянули головы в плечи.

— Святотатство! — взвизгнул Неистовый Сусл.

Суслочереп на его лбу сбился и съехал набок.

— Он разбудил Стража и стырил реликвию! А-ой! Теперь нам всем хана!

И тут же за спиной у Тихони раздался зловещий хлопот перепончатых крыльев. Из темноты высокой арки показалась тупая скособоченная морда гигантского нетопыря, который подслеповато таращился на дневной свет и порхал под тяжелыми сводами, не решаясь выбраться наружу. Туземцы испуганно завопили и бросились разбегаться. Первым драпанул Неистовый Сусл, подобрав длинные полы рясы — Тихоня не мог не заметить, что от этого он стал похож на его святейшество, перебирающегося через широкую лужу на Рыночной площади.

В мгновенье ока мощеная камнем площадка перед пирамидой очистилась, и лишь одна Огненная Глотка, как ни в чем не бывало, продолжала выситься перед Тихоней с Белянкой.