Бастет - Мы, аристократы - 5

— Пятый курс? — прикинул он, когда нас представили ему. — И как успехи?

— Справляемся, — лаконично ответил я. Драко обрадовался возможности блеснуть и стал рассказывать о своих отличных оценках, а затем перевёл разговор на свой клуб. Руквуд слушал внимательно, с одобрением кивая в нужных местах.

— Мистер Поттер, а вы тоже состоите в этом клубе? — привлёк он меня к беседе, заметив, что я в ней не участвую.

— Состою, — подтвердил я.

— И как он вам?

— Неплохо получилось.

— Неплохо?! — возмутился Драко, оценивавший свой клуб не меньше, чем на «превосходно», и привычно попытался опустить меня, не подумав, что мы уже не в Хогвартсе. — Мистер Руквуд, не слушайте его, это же Поттер. Он ничего не понимает в клубах, он у маглов воспитывался.

Люциус с Нарциссой шокированно переглянулись. Руквуд дружелюбно-светским тоном обратился ко мне:

— Как интересно, мистер Поттер. Вы и в самом деле воспитывались у маглов?

— Это же всем известно, — встрял Драко, заставив родителей снова переглянуться.

— У нас в Азкабане было плохо с новостями, — тем же светским тоном сообщил ему Руквуд. — Мистер Поттер, было бы крайне любопытно услышать ваше мнение об этих маглах. Так сказать, из первых рук.

— Ничего особенного, провинциальные обыватели, — я слегка пожал плечами. — Считают себя пупом земли и эталоном мироздания, съедят каждого, кто не похож на них. Они там не одни такие, там весь городок такой.

— Весь городок… — Руквуд понимающе покивал. — Означает ли это, что вы недолюбливаете маглов?

— Я недолюбливаю этот слой общества — провинциальных обывателей. Они везде одинаковы, не только у маглов.

— То есть вы всё-таки считаете, что хорошие отношения с маглами возможны, — с едва уловимым разочарованием заключил он.

— Разве что на нынешних условиях, когда они не знают, с кем имеют дело. Разумные люди есть везде, но их слишком мало, а наши обыватели, увы, несовместимы с магловскими. Это как религиозные разногласия, только острее. Можно отказаться от своей религии, можно принять чужую, можно, наконец, всем стать атеистами, но с магией так не получится.

— Вы чрезвычайно интересно рассуждаете, мистер Поттер, — если разочарование Руквуд пытался скрыть, то одобрение, напротив, сделал заметным. — Но если наши разногласия с маглами непримиримы, как вы относитесь к противодействию магловской экспансии, вплоть до радикальных мер?

— Я не могу отрицать очевидные вещи и считаю, что бездействовать мы не должны, но я не сторонник радикальных мер ввиду их очевидной бесполезности, — сразу расставил я акценты. — Боюсь огорчить вас, но, по-моему, попытка решить магловскую проблему радикально была ошибкой.

Тема была щекотливая, за столом возникло ощутимое напряжение, но мы оба держались вполне корректно и дружелюбно, поэтому Люциус не спешил вмешиваться в наш диалог.

— Не могу не согласиться с вами, мистер Поттер. — Руквуд продолжал выдерживать нейтральный светский тон, словно мы говорили о погоде. На мой невысказанный вопрос он добавил: — У меня было достаточно времени на размышления. Если некая затея не удалась, в ней наверняка была допущена ошибка.

Меня удивило, как легко он признал ошибочность стратегии устрашения — но, если подумать, он не был боевиком и не участвовал в террористических акциях. Он был невыразимцем. Факт шпионажа Руквуда остался недоказанным, но если что-то такое и было, то вряд ли имело прямое отношение к террору хотя бы из-за места его работы. Его было бы не за что сажать, если бы не оговор Каркарова.

— Откровенно говоря, мистер Руквуд, — я глянул на него в упор, — от меня до сих пор полностью ускользает, как такие умные и образованные, во всех отношениях достойные маги могли допустить такую фатальную стратегическую ошибку. Возможно вы в ваших размышлениях продвинулись глубже и сумеете просветить меня на эту тему?

В глазах Руквуда вспыхнула весёлая искорка. Его позабавила форма, в которую я облёк вполне прямолинейное высказывание «хоть убей, не понимаю, как вы могли оказаться такими дураками».

— А пожалуй, сумею, — его заминка была слишком короткой для обдумывания вопроса, но достаточной для принятия решения, значит, свой ответ он уже знал. — Всё дело в войне, мистер Поттер, во второй мировой магловской войне. В магловских бомбёжках, а на континенте еще и в танках, и в газовых атаках. Всё дело в войне, из-за которой многим захотелось сквитаться с маглами за свои потери. Моя семья, например, почти вся погибла во время Лондонского Блица в сороковом году, когда немцы бомбили город каждую ночь в течение двух месяцев. Отец остался сиротой, он в это время учился в Хогвартсе, то же самое случилось и с Долоховым, его семья жила по соседству с нашей — и такими были не мы одни. Не у всех же есть земли и особняки, большинство из нас селилось среди маглов и точно так же было беззащитно перед их военными новинками. А что до маглорожденных — это те же маглы, только с палочками, только опаснее, потому что они среди нас. Случись конфликт — и они, как всегда, станут на сторону маглов.

— Как всегда? — переспросил я.

Руквуд только усмехнулся.

— Историю знать надо.

На это нечего было возразить. Даже я прошлым не увлекался, слишком много дел и проблем у меня было в настоящем, а большинству учеников достаточно было донести нахватанные вершки до положительной оценки на экзамене по истории. Но кое-что из неё было известно каждому магу.

— В хогвартских учебниках истории написано, что вторую мировую войну развязал Гриндевальд.

— Мистер Поттер, вы сами верите в это? Не может один человек развязать мировую войну, сейчас не та эпоха, когда войны начинались только потому, что кто-то кому-то по пьяни наблевал на ботфорты. Если вспомнить философские труды по роли личности в истории, наверх выплывают люди, которые наиболее эффективно воплощают в жизнь интересы значимых слоёв и группировок социума. Гегель так и вообще называл их носителями исторической необходимости. Это Гриндевальд — порождение потребности Европы того времени в войне, а не наоборот.

— Никогда не рассматривал историю под таким углом, — признался я.

— Вы думаете, почему Дамблдор тянул с нападением на Гриндевальда? Да первое время Гриндевальд был героем, образцом для подражания, нападать на него было бы концом политической репутации. И только когда война осточертела всем и стали искать виноватых, вот тогда дуэль с Гриндевальдом стала выигрышным политическим ходом. Вот тогда мир и дружба стали мечтой всей Европы, а рассуждения о всеобщей любви и всеобщем благе — очень выгодным политическим вложением.

— По-вашему, Гриндевальд не заслужил свою репутацию?

— Не настолько, как о нём говорят. Было удобно назначить его козлом отпущения, только и всего. Вы бы знали, сколько их было таких, которые «раскаялись», «осознали» и «не подумали», едва дело запахло жареным, а Гриндевальд был идеалистом и не подсуетился вовремя. И закончил, как все идеалисты. В истории такое сплошь и рядом, вспомните хотя бы Жанну Д'Арк и её участь. Определённый вклад в общую неразбериху он, разумеется, внёс, но это ничего не решало, маглы перегрызлись бы и без него. Представьте на мгновение, что волшебства не существует и маглы проживают одни на планете. Они точно так же начали бы войну, практически в те же сроки.