Бастет - Мы, аристократы - 5

— Да, Гриндевальд сам это признал, — вспомнил я. — По его же словам, его вмешательство разве что чуть-чуть ускорило её.

— Вы с ним общались? — изумлённо спросил Руквуд.

— Прошлым летом мой опекун, как глава попечительского совета Британии, побывал у него в тюрьме с инспекцией, а я сопровождал его в качестве Мальчика-Который-Выжил. Думаю, дядя Люциус лучше ознакомит вас с подробностями, — я адресовал своему опекуну приглашающую улыбку, — а я могу только сказать, что теперь Гриндевальд — с гарантией не идеалист.

— Давайте в другой раз, я сейчас спешу в Министерство, — отозвался Люциус. — Основное слушание о Долохове состоится после обеда.

— Какие у него шансы? — встрепенулся Руквуд, забыв о Гриндевальде.

— Не слишком, хуже только у Лестрейнджей. Будем упирать на то, что Долохов не коренной британец и что его освобождение произведёт благоприятное впечатление на Россию.

— А оно произведёт?

— Какая разница? Главное, чтобы в Визенгамоте так считали. К счастью, Крауч сейчас озабочен улучшением международных связей Британии, поэтому шансы всё-таки есть.

Вернувшись вечером из Министерства, Люциус сообщил, что Долохова амнистировали и что его переправят сюда, как только будут оформлены документы. Бывшие узники нуждались не только в уходе и квалифицированном лечении — им было не на что жить и некуда идти. До Азкабана Руквуд снимал квартиру, Долохов жил постоянным гостем в семействе Эйвери, а Мальсиберы владели небольшим коттеджем, разрушенным при аресте. Ничем не лучше ситуация была и у остальных азкабанцев, даже Лестрейнджей, чьё поместье было разграблено, конфисковано и продано кому-то из министерских. Малфой оказался единственным, кто вызвался приютить их всех под свою ответственность, поэтому его противники поворчали и согласились. При всей своей неприязни к его прошлому они были вынуждены признать, что бесконтрольно отпускать освобождённых на улицу было бы ещё хуже.

После того как Люциус рассказал нам сегодняшние новости, я обратился к нему с просьбой кое-что обсудить. В кабинете он уселся за письменный стол, облокотился на дубовую лакированную столешницу и оперся подбородком на сцепленные в замок ладони.

— Ну что у тебя, Гарри? — устало вздохнул он, когда я пристроился в просторное кожаное кресло.

— Я ознакомился с документами, которые у вас запрашивал.

Люциус никак не отреагировал на это, только обратил на меня взгляд из-под полуопущенных век. Было видно, что сегодня у него был тяжёлый день.

— Вы устали, дядя Люциус, поэтому я коротенько. Когда вы обдумаете это, мы можем поговорить подробнее. Меня тут заинтересовали некоторые предприятия, в частности, мануфактура ездовых мётел, доля Поттеров в которой составляет сорок процентов. Мне хотелось бы сделать туда вложения, и чем скорее, тем лучше.

Глаза Люциуса заинтересованно раскрылись. Каким бы он ни был уставшим, это был бизнес.

— А чем вызвана такая срочность? — резонно полюбопытствовал он.

— Эрни и Дирк сейчас занимаются разработкой нового полётного устройства, им нужно место для испытаний опытных образцов. Поэтому мне хотелось бы финансировать эту разработку на фабрике, а их устроить туда стажёрами. Кроме того, инвестиции в производство увеличат долю Поттеров в предприятии, а мне нужен контрольный пакет или даже полный выкуп мануфактуры, чтобы беспрепятственно распоряжаться ассортиментом продукции.

— Это никак нельзя отложить хотя бы до лета?

— На самом деле у меня масса срочных планов. Невилл Лонгботтом собирается открыть торговую лавку и берёт меня в долю, на этих каникулах мы уже будем присматривать помещение в Косом. А ещё я написал мистеру Эйвери, что мне нужно заказать в Академии кое-какие исследования — за деньги, разумеется — и как только я получу его положительный ответ, мы начнём согласовывать детали.

— Гарри, — Люциус перестал подпирать подбородок руками, выпрямился и стал разглядывать меня, словно диковинную зверюшку. — Твоя предприимчивость… впечатляет. Но ты же понимаешь, что я при всём желании не могу для тебя этого сделать? У опекуна нет таких полномочий.

— Конечно, понимаю, дядя Люциус. Я не откажусь от любой помощи, но для начала, чтобы запустить все эти проекты, мне нужно только одно. Эмансипация.

— Вот как, — он заметно помрачнел. — Я не считаю, что ты не справишься, но подумай, как это будет выглядеть для широкой общественности, особенно сейчас, когда я занимаюсь освобождением наших. Мальчик-Который-Выжил спешит избавиться от опекуна, оказавшегося неблагонадёжной личностью?

— Напротив, вы можете заявить, что хотите этим уберечь своего воспитанника от возможного влияния опасной идеологии бывших приспешников Тёмного Лорда, которыми вы вынуждены заниматься, чтобы обезопасить Британию. Даже если теперь они осознали свои заблуждения и находятся под вашим присмотром, предосторожность всё равно не помешает. Если что, я могу подтвердить в прессе, что сначала сомневался в пользе эмансипации, но вы меня убедили, а Рита напишет всё, как нам нужно.

— Ну если так… — Люциус хмыкнул. — Давай вернёмся к этому разговору, скажем, завтра, а то сегодня я с ног валюсь.

— Трудное было слушание?

— Не то слово. Я столько говорил, что горло до сих пор саднит, — он сглотнул. — Дамблдоровские шавки как с цепи сорвались, Селвин на себя одеяло тянет — нашёл время и место обвинять меня в предательстве. Хорошо хоть Антонин вёл себя в точности, как ему сказали, а то с него станется и выходку отмочить. Крауч, конечно, удивил меня, он такую речь сказал про лицо Британии перед мировой общественностью, что я аж заслушался. Никогда бы не подумал, что этот нетерпимый законник может выступать заодно со мной.

— Как вообще продвигается пересмотр приговоров?

— Пока мы в плюсе, но какими усилиями… — Люциус страдальчески поморщился. — Я, наверное, лет десять жизни потерял с этим процессом. Троих отпустили — Августа, Лоренса, а теперь вот и Антонина. Джагсону скинули срок с пожизненного до пятнадцати лет, ему сидеть ещё год. Следующий на очереди — Джош Трэверс, слушание через два дня, я за эти дни постараюсь договориться о комиссии для тебя. Затем Лестрейнджи, даже и не знаю, что с ними получится, очень уж нашумела эта история с Лонгботтомами. Наверное, проще было бы, если бы Лестрейнджи их убили.

— Но сейчас Лонгботтомы пришли в себя и находятся на реабилитации. Вам сколько-нибудь поможет, что они столько лет были не в себе, потому что им поставили неверный диагноз?

— Неверный?

— Да. Это у них было не из-за Круцио, а вследствие ментального вмешательства, и они пришли в себя, когда их стали лечить в соответствии с правильным диагнозом.