Бастет - Мы, аристократы - 5

— Ну и как прошла твоя встреча с Греем?

— Плодотворно, — ответил я.

Широкое обсуждение моей эмансипации в прессе устроило бы меня, потому что избавило бы от объяснений и доказательств при заключении сделок. Но оно не устраивало Люциуса, и мы, посовещавшись, пришли к компромиссу. Раздувать этот факт мы не будем, но официальное объявление в прессе всё равно необходимо, поэтому оно будет помещено в «Пророке» после завершения процедуры эмансипации, одновременно с интервью от нас обоих. Интервью возьмёт, конечно же, Рита Скитер, а пока Малфой задействовал всё своё влияние, чтобы статья успела выйти в нужные нам сроки.

Приговорённых к пожизненному заключению в Азкабане за пособничество Волдеморту изначально было около полусотни. Сейчас, четырнадцать лет спустя, их оставалось не более десятка, включая похищенного нами Мальсибера-младшего. Одним из аргументов за освобождение бывших террористов было то, что они всё равно никогда уже не будут опасными по состоянию здоровья — и этот аргумент работал. Общество подзабыло времена террора, погребённые под спокойствием мирных лет и обвалом недавних разоблачений, а тех, кто был заинтересован в раздувании страха перед Волдемортом, в последнее время отодвинули от рычагов манипулирования общественным мнением.

Тем не менее препятствия нам чинили. Документы на освобождение Долохова застряли в Министерстве, его удалось забрать к Малфоям только накануне Рождества, вместе с Трэверсом, которого к этому времени тоже амнистировали. Пока они оба ожидали освобождения в министерских тюремных камерах, на них устроили покушение, провалившееся, потому что на охрану были поставлены надёжные люди. В еду узников была добавлена отрава, наши учитывали такую возможность и снабдили охранников проверочными артефактами.

Сведения о попытке отравления передали в аврорат на расследование, результатов пока не было.

С эмансипацией тоже не всё оказалось гладко. Перед собеседованием я должен был иметь документальное подтверждение, что мне есть где жить и на что жить. На худой конец можно было сдать экзамен на практикующего артефактора, потому что безразмерные сумки я научился делать профессионально, но комиссии оказалось достаточно гоблинской справки о размере вклада в моём детском сейфе, которого простому обывателю хватило бы лет на пятьдесят.

Я не был простым обывателем, расходы у меня были как у гранда. Если бы не продажа яда и кусочков линной шкуры василиска, мой сейф уже дважды увидел бы дно, но сейчас он был почти полон. Хуже обстояло с жильём, после моего совершеннолетия им не мог считаться дом опекуна, но комиссия из пяти человек за смешную сумму по двести галеонов каждому согласилась считать дом Поттеров в Годриковой лощине пригодным для жилья. Как ни крути, он оставался моей собственностью, унаследованной от родителей, а Скримджеру, попытавшемуся возникнуть на тему мемориала, Люциус пригрозил, что подаст в Визенгамот судебный иск на Министерство за попытку отобрать дом у сироты. Новый министр был в курсе, что Малфой и Роули действуют заодно, и не мог не понимать, что если он даст им такую карту в руки, его министерская карьера на том и завершится, поэтому просто подписал заключение комиссии.

Люциус умудрился провернуть это дело в считанные дни, ещё раз подтвердив свою предпринимательскую гениальность. Рождество я встречал уже в статусе совершеннолетнего.

В дни накануне Рождества я занимался не столько своей эмансипацией, сколько рассылкой открыток и подарков. Знакомых было много, попробуй кого не поздравь, обид потом не оберёшься. Последнее издание этикета стало моей настольной книгой, по которой я уточнял, что кому дарить, и брал заготовки текстов для поздравлений. Только написать с полсотни открыток заняло у меня полдня даже с самопишущим пером — зато купить подарки и сувениры, к счастью, можно было через сов, которые за эти дни сбились с крыльев. После истории с Дорианом в поздравительный список попали и Греи, и даже на континенте у меня нашлись адресаты — Эйвери-старший, Виктор Крум и Сириус, которому я заранее отправил ястреба с подарком.

У Малфоев поздравлениями от имени семьи занималась Нарцисса. Когда начну семейную жизнь, свалю всё это на Ромильду.

Двадцать пятое декабря традиционно считалось семейным днём, после него начиналась череда рождественских приёмов, открывавшаяся министерским балом вечером двадцать шестого. В этом году Малфоям было не до праздников, но несколько официальных мероприятий нужно было посетить, поэтому к моим предпраздничным покупкам добавилось приобретение нового выходного костюма. Свадебный был слишком торжественным, а в прошлогоднем я уже показывался.

Визенгамот закрылся на рождественские каникулы, не успев пересмотреть только приговор Лестрейнджей. Хотя Люциус добился одновременного слушания для всех троих, министерские бюрократы всячески затягивали ход документации и в итоге не хватило буквально одного дня. Слушание было перенесено на январь, а Люциус поделился со мной уверенностью, что в министерском штате засело несколько тайных сторонников Дамблдора, которые и устраивают саботаж. Если учесть попытку отравления узников, так наверняка и было.

В ночь перед Рождеством домовики украсили весь особняк. В холле и по общим залам были развешаны венки из плюща вперемешку с остролистом, повсюду горели рождественские свечи. В большой столовой была наряжена ёлка, вся в волшебных огоньках и ёлочных игрушках, с рождественской феей на макушке, а под ёлкой лежали подарки для домочадцев и гостей особняка. В этом году на Рождество здесь собралось непривычно мало народа: само семейство Малфоев, включая меня как подопечного, француженка-гувернантка, взятая для маленького Гелиоса, и четверо бывших азкабанцев — Руквуд, Долохов, Трэверс и Мальсибер-старший. Гувернантка с малышом завтракали отдельно, остальных Нарцисса перед завтраком пригласила к ёлке для получения рождественских подарков.

Горки подарков в ярких упаковках были красиво подписаны и аккуратно разложены под ёлкой. Мы обступили ёлку и стали разбирать их, каждый свою кучку. Я дарил в точности по руководству, не забыв про сувенир для гувернантки, и даже азкабанцам подарил кое-какие полезные предметы мужского обихода в подарочных вариантах. Нужно было видеть, с каким выражением лиц бывшие узники разбирали свои подарки. Это было нечто ностальгическое, словно перед ними на мгновение приоткрылось окошечко в детство, словно в их жизни случилось то, о чём они и не мечтали.

В этот день я впервые увидел Мальсибера-старшего, прежде не покидавшего свою комнату, и понял, почему Люциус беспокоился в первую очередь за него. Мальсибер, хоть и был освобождён еще до моих каникул, чувствовал себя хуже остальных и выглядел сломленным. Мне представили его как Лоренса, остальные называли его Ларри.