Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

– И откуда ж путь-дорога вас ведет? – спросил поляк. – Из Франции? Из Вены? Из Нюрнберга?

– Из самого Парижа, добрый господин. Иду в Константинополь, каясь за грехи молодости. Простите, что вторгся в ваш альков, но во всем Саарсбурге нет ни единой живой души… Думал, что мор, война или пожар тут людей погубил…

– И наверняка искал способа чего стянуть, – прислужник, стриженный под горшок, рявкнул на латыни, подслушанной, небось, в кухне господина. – Я бым зараз за конем повлучыл, пьенты пшыпалил, а втеди до вшысткего бы ше пшызнал . [143] «Я бы его сейчас за конем поволок, а потом бы пятки прижег – сразу бы во всем признался» ( польск .).

– Гдыбы тобе кто пшыпалил пьенты , – отмахнулся рыцарь, – узналбышь ше помоцникем самэго Юдаша Ыскариоты. Он направдэ гада вэ францускей мове. Цо помнем по турнею в Ведню, гдже розложылэм еднэго франка в гонитве на копе. Повядам вам, жэ навэт гды му бэбэхы з бжуха вышлы, он ещэ рыцэрскими словами до мне пшэмавял . [144] «Если б кто тебе пятки прижег, ты бы признал себя за помощника самого Иуды Искариота. Он действительно по-французски говорит. Насколько помнится мне по турниру в Вене, где я одного франка разложил на копьях. Так я вам скажу, что даже когда у того кишки из брюха вышли, он продолжал ко мне с рыцарской речью обращаться» ( польск .). Ступай сюда, добрый человек, поговорим, что в мире слыхать , – жестом указал Вийону место на лавке. – Я – Ян из Дыдни , [145] Отметим, что далекий потомок Яна из Дыдни – Ян Дыдинский, рубака и головорез, – является любимым героем автора в его «сарматском» цикле: в рассказах и романах о Польше XVI–XVII веков. подданный Казимера Ягеллона, короля Польши, великого князя Литвы и прочих земель, которых я уж и не сосчитаю. Еду вместе с моим родственником, Марчином из Мышинца, биться с турками под рукою Яноша Хуньяди [146] Хуньяди Янош (1387–1456) – воевода Трансильвании, генерал и регент Венгерского королевства, победивший, кроме прочих своих врагов, Влада ІІІ Цепеша, более известного как Дракула. .

Вийон услыхал шум в сенях. В закуток их заглянул какой-то человек: с грубым красным лицом, в горностаевом кожухе и в вышитых золотом пуленах. Поискал красными глазками Яна из Дыдни. Над плечом его поблескивали глаза молодого слуги в цветном вамсе.

– Вернуться ли уше мещане, Herr Ritter [147] Господин рыцарь ( нем .). ? – спросил он, игнорируя присутствие Вийона и второго рыцаря. – Herr Jesus , когда ше склады отворить?! Сколько мне, Кершкорффу из Кенигсберга, шдать каких-то саксонских хлюстов?! Что за Recht [148] Правила ( нем .). ! Что за порядки! Что тут за Wirtschaft [149] Хозяйство ( нем .). ?!

– Откроют склады, как вернутся, – спокойно ответил поляк. – А пока сидите на жопе и радуйтесь, что вам на голову дождик не капает. А претензии ваши настоятелю Рабенштейну высказывайте за то, что он всех из города на ход забрал. Он же немец. Значит – побратим ваш.

– Хороший немец не мошет шить в таком Саарсбурге! В такой Dreck [150] Мерзости ( нем .). !

– Не может, – согласился Ян из Дыдни. – И я бы не смог. Простите, но чем я могу вам услужить?

– Вы бы гонца не послать, ja ? Штобы они пораньше вернуться. Я платить. Хорошо саплатить.

Ян из Дыдни покачал головой.

– Я не знаю, где тот Блессенберг и как туда попасть, господин купец. Не стану людей гонять по ярам да холмам, чтобы вы мне в кубок флоренов отсыпали. Пусть и добрых – итальянских, а не тех ваших, тевтонских, обрезанных, словно капустные голубцы. Потому сидите спокойно и ждите, пока мещане не вернутся, пан Йоахим Кершкофф, или как там вас дальше окрестили в вашем Крулевце [151] Польское название Кёнигсберга. .

Купец засопел гневно и исчез за дверью. Вийон заметил в прихожей несколько серых селянок, прижимающих к груди младенцев. И еще какого-то худого человека в меховом колпаке, с горбатым носом.

– Что тут случилось, благородные господа? Отчего весь город будто вымер?

– Можно лишь удивляться глубокой вере мещан, – проворчал Ян из Дыдни. – Можно подумать, от Черной Смерти ушли или от страха перед турками. Но истина иная: нынче чуть свет местный пробст, фон Рабенштейн, собрал всех жителей на процессию. Так долго говорил им в церкви, так витийствовал, что взяли они святые хоругви, образа, бросили свои занятия и дома да пошли – на Блессенберг, сиречь на недалекую отсюда гору, где якобы угнездилось дьявольское зло. Туда, куда колдуньи на боронах, ухватах та метлах летают, дьявольские летуны добрым христианам свои зады подставляют, а молодые ведьмочки трахаются с Мачеями да Бореями, или же, коли говорить по-немецки, с Йоханами, Куртами да Мартинами…

– А отчего вы с ними не пошли?

– Потому что не было у меня ни времени, ни желания. А кроме того, так я себе думаю, что больше Господу Богу прислужусь, снимая с голов язычников их тюрбаны, чем хватая старых баб, ибо это недостойно рыцарской чести.

– А братьев-доминиканцев и Святого официума не боитесь ли?

– Да что там, пан француз. Какой там Святой официум в Польше, когда у нас порой и церкви-то каменной нету? Однажды краковский епископ Олесницкий поджарил пару гуситов в Кракове и Плоцке, потом побил Спытка из Мельштына, я помню это, так как и сам был под Гротниками. [152] В 1439 году Збигнев Олесницкий, первый кардинал польского происхождения, разбил гуситского вождя Спытка из Мельштына в битве под Гротниками, чем остановил движение гуситов в Польше. Но это внутреннее дело было. Порой, конечно, сожгут у нас хлопы какую старую бабу, но чаще выпорют ее да выгонят. К тому же, как человек рыцарского сословия, я могу быть взят под стражу только по решению судебного приговора, а не по воле короля или какого попа. Эй, трактирщик, вина! И скажи, когда те твои землячки собираются вернуться?

Трактирщик быстро и тихо подскочил к ним, как хорошо дрессированная гончая. Долил в кувшины вина, склонился униженно перед Яном из Дыдни.

– Ближе к вечеру возвернутся все, несомненно. Блессенберг – дьявольское место. И вы, добрый господин, ошибаетесь. Не было там ни ведьм, ни шабашей.

– Так отчего же ваш настоятель туда полез? Суккубов кадилом пугать? В надежде, что те в благопристойных девиц превратятся?

– Там, господин, – трактирщик набожно перекрестился, – люди частенько пропадали. Кто на Блессенберг хотел идти, тому стоило сперва мессу заказать да последнюю волю произнесть, потому как не бывало таких, что возвращались бы. Даже если и с крестом пошли, чтобы от чародейства ухорониться. В былые времена даже… – он замолчал.

– Что там с былыми временами?

– Воров и выродков шлюхиных привязывали к столпам под горою. Да так и оставляли. А тел потом не находили. Говорили, что благодаря этому тамошнее зло оттуда не вылезет и в город не придет.