Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

– И что ж такого. – Вийон устремил проницательный взгляд на румяную морду трактирщика. – Что же такого есть на той горе? Синагога дьявола? Проклятый замок? Магические врата?

– Да откуда у нас таким вещам взяться? – всплеснул руками трактирщик. – Я там не бывал, но люди рассказывали про гроты. Старые пещеры или подземелья, куда, когда землями этими владел константинопольский император, бросали дьявольское семя да сатанинских отродий.

– Тихо, – прошипел Марчин из Мышинца. – Слушайте!

На улице, позади них, со стороны городских заплотов, раздался какой-то шум. Они напрягли слух. Кто-то кричал, но слов было не разобрать.

– Наверное, вернулись, – сказал поляк. – Пойдемте глянем, что случилось. Сейчас узнаем, что было на той горе. Одно скажу – я не Яном из Дыдни зовусь, ежели пробст не заплатит мне нынче сколько обещано монет.

– Возвращаются! Все возвращаются! К городу идут! – кричал человек в порванном кафтане двум невысоким, коренастым людям в капеллинах [153] Капеллина – разновидность шлема в виде простых металлических колпаков с широкими полями. и кожанках – наверняка городским стражникам, обязанным блюсти имущество и достаток обывателей Саарсбурга во время их паломничества. Лучшим ответом на вопрос, почему он не видел их раньше на надвратной башне и за городским частоколом, Вийону послужил запах пива, которым веяло из их раззявленных пастей. Воспользовавшись фактом, что в городе не было ни бургомистра, ни лавного суда, стражники наверняка знакомились с холодными напитками где-то в темных глубоких подвалах – испытывая столь же глубокое уважение к своей службе и своим обязанностям.

Вийон внимательней взглянул на оборванную фигуру. Судя по вони шкур, что пробивалась сквозь пивные испарения, был это сапожный подмастерье или дубильщик.

– Они идут! – кричал подмастерье. – С хоругвями! Вся процессия! Я с башни видел.

Один из стражников положил руку ему на плечо.

– И зачем так громко, Юрген? – рявкнул. – Ты пьяный или как? Что происходит? Если возвращаются, зачем эти крики?

– Какие крики, Ганс? Просто добрую весть несу, что Блессенберг отныне свободен от дьявольских слуг и колдуний!

– Пойдем-ка, Готард, выйдем им навстречу, благословения попросим, – сказал Ганс приятелю – тому, что покачивался, опираясь на алебарду. Похоже, стражники были пьяны куда больше, чем показалось поначалу Вийону. Наверняка заправились с самого утра, причем – чем-то куда более крепким, чем солодовое пиво из городской пивоварни.

Ганс подпер коллегу плечом. Они двинулись к воротам, чтобы поприветствовать процессию. За ними вышагивал Юрген, а замыкал Вийон: не столько обрадованный перспективой встретиться с настоятелем Рабенштейном, сколько предвкушая возможность смешаться с толпой и облегчить от тяжелых кошелей набожных дуралеев, что наивно полагали, будто участие в малом крестовом походе против дьявола отворит им врата рая. Ян из Дыдни поглядывал на них молча, но из-под ворот не ушел.

Они вышли на опущенный мост. Разбитая, покрытая топкой грязью дорога вела в сторону горных склонов, погруженных в испарения осеннего дня.

Вийон и стражники замерли. Что-то двигалось во влажном тумане, как далекая морская волна, катящая к берегу с величественной медлительностью, чтобы лишь вблизи смотрящего выказать свой размер и мощь. Поэт напряг зрение – вскоре стал распознавать среди тумана человеческие фигуры: богатых мещан в цветистых куртках и робах, челядь в кафтанах и кожухах, в кожаных чепцах на головах. Сквозь туман виднелись уже и разноцветные наряды женщин – длинные складчатые уппеланды, атуры и крузелеры [154] Атур (от фр . «atour», «накрученный») – головной убор в виде конуса; крузелер (от нем . «Krause», «оборка») – головной убор в виде чепца с рюшами. на головах. Все шли медленным, раскачивающимся шагом, как люди, измученные долгой дорогой, или как мореходы на палубе корабля во время шторма. Воистину изгнание бесов из гротов Блессенберга оказалось занятием, выжавшим мещан до кровавого пота. Вийон высматривал, не увидит ли он в толпе ведомых на веревке колдуний. Но пока что видел только церковные хоругви, украшенные черепами и узорами смерти, и никаких клеток, никаких лошадей или пленников. Впрочем, если говорить честно, все горожане выглядели такими измученными, будто бы это их волокли в цепях.

Огромная процессия медленно приближалась. Вийон удивился, что горожане не придерживались в процессии никакого порядка: ни пробста, ни цеховой старшины во главе, шагали смешанной толпой, где нищий шел рядом с мастером, а шлюха – рядом с приодетым в бархатный вамс усатым городским советником. Что-то это ему напоминало.

Процессия была все ближе. Могло показаться, что, увидав их, мещане ускорили шаг. Стражники сделали несколько шагов вперед, поэт же скромно держался позади, чтобы, не обращая на себя лишнего внимания, нырнуть в толпу и вытянуть в сутолоке хотя бы несколько пузатых кошелей, тяжелых от золотых флоренов.

Медленный, неуверенный шаг мещан… Порванные, покрытые засохшей кровью кафтаны и шоссы, порой скатавшиеся, свисающие с ног, волочащиеся по грязи и лужам. Белые, мертвые глаза, тупо глядящие в мир, словно буркалы висельника…

Стражники и Юрген вышли им навстречу. Первый, Ганс, раскинул руки, прочистил глотку, похоже, хотел что-то сказать. Но не успел произнести и слова. Идущий на него подмастерье каменщиков в заляпанном известкой кожаном кафтане вдруг прыгнул на два шага, вытянув руки, зарычал, завыл низким голосом. А потом ухватил стражника за руки, сжал, обнял тесно, нырнул головой вперед, а зубы его сомкнулись на шее Ганса.

– Herr Gott! [155] Господи Боже! ( Нем .) – взвыл схваченный стражник, дернулся, в диком страхе пытаясь оторвать от себя руки нападавшего. Кровь хлестнула широким потоком на его кожаный доспех, на ножны меча, на перчатки с заклепками…

Товарищ стражника бросился его спасать, пнул нападавшего раз, другой и третий, а когда это не помогло, схватил за руки и сильно дернул, чтобы оторвать его от тела товарища. Юрген, подмастерье кожевника, пронзительно вскрикнул, но остался на месте.

– Что вы делаете? – всхлипывал. – Что происходит? Оставьте его, дураки…

Вокруг стражников закипело. Толстый, тянущий ноги мужчина в кожаном чепце, идущий неловко, словно марионетка в вертепе для зевак, ухватил Готарда за бригантину, другой навалился всей тяжестью, сбил с ног. Стражник споткнулся, потянув за собой орущего Ганса, упал под напором окровавленных, неловко двигающихся тел…

– Матерь Божья! – завыл. – Нет! Не-е-е-е-ет… Не-е-е-е-ет… Боже, отомсти за меня!

Мещане, словно безумцы или оборотни, плотно обступили стражников, окружили их сплетениями жадных рук, кривых пальцев, ощупывая бьющиеся тела. Несколько сильных рук разорвали кожанку и кафтан Ганса, дюжина туловищ склонилась над стражником. Вийон увидел, как дикие, со спутанными волосами головы наклоняются, а оскаленные клыки вгрызаются в человечье мясо. Затрясся, когда понял, что среди них был и бородатый, ободранный нищий, и городской советник в вышитом жемчугами вамсе, и благородная дама в богатом чепце с рогами. Красная кровь брызнула на кожу, ткань и меховое манто! Рыки и крики стражников смолкли, как ножом обрезанные, превратившись в стихающий низкий хрип.