Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

– Я жив, господин Вийон. Я бессмертен!

Де Силле вздернул поэта и внезапно изо всех сил бросил его на скульптуру архангела Михаила. Вийон ударился головой о камень, застонал. Жиль поднял его снова и бросил на пол, на спину. Удар был настолько силен, что выбил остаток воздуха из легких поэта. Он захрипел, перевернулся на бок, неловко пытаясь подняться.

Жиль де Силле зловеще засмеялся, а потом схватил оперение стрелы, торчащей из его доспеха, и вырвал. Окровавленное железо звякнуло о каменные плиты…

– Я живу! – крикнул де Силле. – Я дышу! Я бессмертен!

Снова подскочил к поэту, схватил его за кафтан на груди, поднял и отбросил к стене.

Этот удар лишил Вийона остатка сил. Плюясь кровью, он сполз по каменной стене, но голос Жиля снова вздернул его на ноги.

– Я жив, жив… Жизнь прекрасна, – говорил Силле. – Ваша жизнь, Вийон, – это страдание. А моя – одни наслаждения. Знаешь, как страдал Христос? Вот так!

И он пригвоздил кинжалом руку поэта к стене.

Вийон завыл, кровь полилась из его руки.

Де Силле громко рассмеялся. Выдернул кинжал, развернулся боком и ударил Вийона железной перчаткой прямо между глаз. Вор опрокинулся на спину, проехался по каменному полу и замер, глядя на полукруглый свод церкви.

– Ты уже в могиле, Вийон! – рыкнул де Силле. – Да, я похороню тебя живьем в саркофаге в крипте!

Взгляд поэта опускался все ниже по колонне, вплоть до свечей, похожих на переплетенных змей. Он должен был что-то найти. Должен был чем-то бросить. Отчаянно ощупывал пол вокруг себя в поисках камня.

Де Силле шагал к нему. В глазах его горел адский огонь.

Правая рука Вийона нащупала отрубленную ладонь одного из наемников. Вор оскалился, глядя на противника.

– Заканчивай уже, де Силле! У меня нет больше сил.

Де Силле приблизился, и тогда Вийон приготовился к броску. Он должен попасть! Должен попасть в горящую свечу. Все свои силы он вложил в этот единственный бросок.

И попал. Попал точно.

Де Силле встал над ним. Ударил поэта по лицу. Вийон смеялся, истекая кровью.

– Не будешь прощаться с этим миром, а, поэт? Не сочинишь стихи?

– Эпитафию… – пробормотал поэт. – На твое погребение…

Горящая веревка со свистом лопнула, с ошеломительной скоростью полетела вверх. Де Силле услышал какой-то звук. Его кольнула тревога. В последний миг в глазах его мелькнуло понимание. Он взглянул вверх и…

Огромный железный, весом в несколько центнеров канделябр свалился с металлическим лязгом на обоих мужчин. Жиль де Силле успел только вскрикнуть. Железные прутья повалили его на землю, пригвоздили к полу. В ушах Вийона раздался короткий, оборвавшийся вскрик Арнальда.

Все стихло. Все замерло.

Поэт остался жив.

Он лежал по центру огромного железного круга, голова де Силле покоилась у него на коленях. Рыцарь не шевелился. Железные тернии проткнули навылет его полный доспех, вонзились в пол, поймав его в капкан. А с вершины упавшего канделябра смотрел на Вийона святой Георгий, попечитель рыцарей.

Поэт не понимал, как ему выбраться из-под железа. Да и не имел пока ни сил, ни желания. Святой Георгий был весом с рыцарского коня в доспехе.

Вийон с трудом вылез из-под канделябра. Рядом неподвижно сидела Марион. Молчала. Смотрела на окровавленное лицо Жиля де Силле, и по щекам ее ползли слезы.

Постанывая от боли, поэт пополз по полу. В конце концов, провозившись пару долгих минут, показавшихся часами, руки его нащупали надщербленную колонну и оперлись о нее. Он с трудом поднял себя на ноги, а потом всем весом навалился на двери. Долго копил силы, чтобы открыть запоры. Огромные створки распахнулись настежь. Вийон ступил несколько шагов вперед и оказался напротив огромной толпы ангелов. Лучистое сияние пронзало его тело, пока он сходил по ступеням. Хотел перекреститься и что-то сказать, но уже не смог.

Огромные ворота церкви отворились со скрипом. Дети замерли, всматриваясь в проход, из которого должен был выйти Спаситель. Сложили руки в молитве, склонились, некоторые пали на колени.

– Прииди, Иисусе Христе… Помоги нам, – шептали бесчисленные губы.

И Иисус вышел к ним. Медленно переступил порог церкви. Сошел прямо с креста, так что кровь сочилась из ран на его руках, стекала по длинным волосам. Одежды его были порваны, виднелись следы, оставленные мечами римских легионеров. Из красных следов от терновой короны сочились струйки крови.

Дети бросились к нему с криками и плачем – к своему Отцу. Иисус с трудом сошел по ступеням церкви, споткнулся, но они не дали ему прикоснуться к земле. Приняли на свои руки его израненное тело. Два брата, сыновья вялильщика Пьер и Луи подхватили его первыми и вместе с другими понесли дальше через толпу. Малыш Жерар, сын капитана стражи, целовал его раны вместе с Паулой. Колетт придерживала усталые ступни Господа.

Глаза Иисуса сомкнулись, а на лице его проступила бледность.

Дети уносили его все дальше и дальше. Сквозь лес, пронизанный лучами лунного света, в котором плясали светлячки. Сквозь луга, на которых осенние цветы, засыпая, смыкали лепестки. И так вышли на самый берег Од, поросший камышом и мягкими травами. Тут положили тело Иисуса, обмыли его раны, целовали его ноги и все время молились Богу о его здоровье.

И Бог прислушался к ним, а потом побледнели звезды и над горными вершинами начало восходить солнце. И тогда дети покрыли тело Иисуса гирляндами цветов, положили его на носилки из веток и лесного хвоща и отправились в город.

Вийон спал.

Далеко под сводом монастырской церкви били черными крыльями вороны. Птицы обсели тело Жиля де Силле и умело вылущивали его из-под доспехов, проклевывали ткань, рвали ремешки и пряжки, чтобы отдать дьяволу то, что всегда принадлежало ему.

Вийон взглянул вглубь мрачного колодца. На дне ямы не виднелось больше пламя свечи. Он несколько раз опускал ведро с запиской на провощенной таблице. Не получил никакого ответа.

– Брат Арнальд, – прошептал он в бездну. – Отзовитесь…

Никто ему не ответил.

Каменщики втиснули в дыру последний камень, толсто обложенный раствором.

Наглухо замуровали келью.

И ее тайну.

– Марион Бове. За еретичество, апостазию, а также за отправление колдовства и содомии, примером чего было хождение в мужской одежде, ты будешь сожжена живьем на медленном огне, а прах твой будет развеян на четыре стороны света.

Инквизитор сел.

– Хочешь ли что-то сказать, дочь моя? Отрекаешься ли ты от дьявола и слуг его? Отказываешься ли от катарской ереси?

Ответ легко можно было предвидеть.

Собор Святого Назария был полон людей. Достойные патриции сидели на лавках, а народ попроще толпился под стенами.