Яцек Комуда - Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы [litres]

– Никогда… не… спрашивай об… этом… иначе… буду трупом.

– Я просто думаю о том, что за доказательства вашего преступления имеются у Ру. И нельзя ли просто-напросто убрать именно их.

– Нет… Нельзя… Слишком много всего было, Вийон. Слишком глубоко…

Это были последние слова, которые мастер Петр проговорил в тот день.

– Эй, кум Майо, не хочешь ли ты макнуть капуцина?

Пузатый, грациозный, как катящийся бочонок пива, торговец кожами, а на самом-то деле шельма, скупающий краденый фарт, остановился меж купеческими возами. Его злобные, утопленные в жиру глазки заблестели. Из-за телеги, груженной бочками с пивом и квасом, скалилась на него в щербатой улыбке Веснянка, одна из красивейших распутниц Кагора.

– Полагаю, потянешь ты пять солидов, – засмеялась она, подтягивая край красного уппеланда и приоткрывая бедра. – Давай, старый жеребчик… Тут, на повозке…

Приоткрыла карминовые губки и показала ему красный язычок. Майо даже засопел от удивления.

– Дам только три, – объявил. – Поскольку вижу, что я тебя крепко распалил…

– Да иди уже!

Майо двинулся к ней. Она отшагнула, хихикая, отпрыгнула за телегу. Он пошел следом, а там…

Вместо сладких глазок шлюхи Майо увидал пару прищуренных буркал, которым предпочел бы взгляд огненного дракона. Прежде чем он успел заорать, Вийон ухватил его за робу на груди, бросил на низкий возок, груженный мешками с зерном, прижал коленом толстое, трясущееся брюхо, всадил под три жирных подбородка клинок чинкуэды и таким нехитрым способом задавил крик, рождавшийся в горле скупщика.

– Куда это ты, Майо?! – процедил. – Позавчера нашу беседу прервали городские стражники. Я вернулся, чтобы завершить, поскольку, похоже, у нас есть незакрытые счета, ты, кусок вонючего сала!

– Вийон, – прохрипел Майо. – Как… Откуда…

– С неба, – ответил поэт. – Как раз оборвал веревку, на которую ты меня послал, собачий сын. Полагаешь, весело было болтаться в компании Жаннеса и двух забулдыг? Уверяю, было у меня достаточно времени, чтобы придумать, что я сделаю с тобой, когда придется нам еще встретиться на этом паршивом свете. Думаю, сперва я отрежу твои увядшие яйца, а только потом – язык и уши. Язык, конечно, после того, как ты сырым сожрешь свое естество.

– Ви… я… не…

– Сейчас, говорю я, сучий ты сын!

Торговец затрясся, пот выступил на его толстой морде, напоминающей полную луну.

– Однако я милосерден и склонен подарить тебе жизнь. Знаешь, когда меня повесили, у меня было вдоволь времени на размышления. Явился предо мною святой Франциск, мой патрон, и сказал, что благословен человек, который терпит ближнего своего во всех прегрешениях того так же, как хотел бы, чтоб терпели и его самого. Тебе повезло, сукин ты сын. На этот раз ты выживешь, хотя, клянусь Вельзевулом, надлежало бы тебе захлебнуться в собственной крови.

Майо выдохнул с явным облегчением. И сразу на морду его выползла злобная ухмылочка.

– Не радуйся слишком рано, вонючка, – предостерег его Вийон. – Гласит Писание: блажен раб, отдающий все добро Господу Богу, потому что если кто что-нибудь удержал для себя, скрыл у себя серебро Господа Бога своего, то, что он думал иметь, отнимется у него. [130] Цитата из «Наставлений» Франциска Ассизского («Увещевания. Гл. 18. «О сострадании ближнему»). Так и ты не будешь удерживать при себе своего знания, но по-христиански поделишься им со мною.

– Поделюсь! – горячо заверил его торговец. – Святая Троица мне свидетелем, что поделюсь.

– Значит, мешок конского навоза, узнаешь для меня три вещи.

– Да, да…

– Во-первых, не слыхал ли кто имени Ру. И не вербовал ли оный Ру, случайно, для себя помощников среди городских бандитов и нищих. Во-вторых, хотел бы я, чтобы ты выведал, не привозит ли кто порой в город связанных, с кляпом, людей, которые потом исчезают. А в-третьих и в последних, нет ли среди местного рыцарства или патрициев какого безумца или урода? Речь тут не о содомии с мальчиками, но о вырожденце среди купеческих – а может, и графских – сыновей, который горит неукротимой жаждой убийств, причинения страданий. Если появятся слушки, что кто-то такой есть неподалеку, я хочу знать, кто это, пусть бы это оказались всего лишь базарные сплетни!

– Сделаю это, – прохрипел торговец. – Расспрошу. Я… Что-то такое припоминается. Но… Через пару дней… Дай мне пару дней.

– Где встретимся?

– В корчме «Под гусем». За городским собором, в переулке… Буду ждать… в полдень.

– Договорились. А сейчас, – Вийон убрал чинкуэду от горла перекупщика, – я покажу тебе, насколько все это дело серьезно!

Одним движением он заткнул торговцу пасть, а чинкуэдой хлестнул сбоку от головы, отрезая кусочек уха. Майо зарычал, завизжал, захлебнулся.

– Погляди на это, – Вийон сунул ему под нос кровавый кусок его плоти, – и подумай о том, что Франсуа на этот раз нисколько не шутил! Ты выдал меня городской страже, когда я продавал тебе фарт с последнего грабежа, но на этот раз ты не сумеешь ускользнуть. Если обманешь меня, стражники и торговки станут находить куски твоего тела по всему Лангедоку. А самое веселое я оставлю напоследок – когда отрежу тебе голову!

Когда Вийон убрал руку от его рта, торговец затрясся, тоненько запищал.

– Через два дня в корчме «Под гусем», Майо. И лучше тебе на этот раз и вправду постараться.

– Что это вы мне рассказываете? О каком таком мече? – мастер Рауль Нотье отложил молот и почесал голову. – Вы – Вийон? Прислужник мастера Абрревоя?

– Выглядел он вот так, – поэт взял перо и быстро начертил по памяти его форму на четвертушке бумаги. – Длинный широкий клинок, маленькая рукоять, эфес и навершие рукояти заканчиваются крестами…

– Крестами? – Мечник склонился над свитком, а глаза его расширились от удивления. – О чем вы? Что это вообще такое?

– Как это – что? Меч.

– Никогда не ковал я таких, – пробормотал Нотье. – И скажу вам больше, никто в здравом уме не сделает вам такого оружия. Ну разве что по специальному заказу.

– Отчего вы так уверены?

– Потому что для двуручного меча у него коротковата рукоять. Ступайте за мною, я вам кое-что покажу.

Они прошли в соседнюю комнату, где на деревянном столе лежали недавно откованные кончары и тесаки. Нотье поднял тяжелый меч с длинной рукоятью и широким эфесом.

– Смотрите, – сказал. – Это – эспадон. То есть меч тяжелой пехоты. Взгляните и сравните, чем он отличается от ваших фантазий. Смотрите, какая длинная у него рукоять. А теперь, – мечник взял оружие в обе руки, взмахнул им и нанес медленный удар из-за головы, – смотрите. Чтобы ударить эспадоном, мне приходится приложить силу обеих рук. В одной, – мастер взял рукоять в правую ладонь и с большим трудом вытянул, удерживая меч, – я едва могу его держать. Видите?