Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Дети не должны страдать, особенно Гед — драгоценное сокровище. Он пополз, а потом встал на едва окрепшие ножки и сделал первые неуверенные шажки, уцепился Лайсве за шею и проворковал птичьим голоском заветное «мама».

В послеобеденный зной они сидели с Хорхором на завалинке у сарая, отдыхая от работы. Гед возился у Лайсве в ногах, щекоча босые пятки. Чистый небесный купол обрамляла щетина сосновых верхушек. Синицы мастерили гнездо на конце толстой ветки, белка несла в дупло орех.

Что-то шуршало в траве. Гед пополз вперёд и замер возле большого ежа. На крупных сизых иголках был наколот сухой осиновый лист, трепетал чёрный нос, внимательно смотрели глаза-бусинки.

Хотя Гед не обладал даром Сумеречников, но видел и слышал Горний мир духов и демонов ничуть не хуже. Обитатели леса льнули к мальчику, защищали его, развлекали играми в прятки и салочки, словно и правда выбрали его своим повелителем. Когда-нибудь он сможет много большее, чем Сумеречники.

— У тебя тоже есть сила, и от Ягини, и от Безликого, — заметил Хорхор, словно не Лайсве читала мысли, а он.

— Только это она управляет мной. Я мчусь по бурному течению и жду, когда меня вынесет на острые камни, — усмехнулась она, наблюдая за сыном.

Он попытался сорвать с ежа листик и укололся об иголки.

— Ай-яй! — закричал Гед. — Бо-бо!

Зверёк засопел и свернулся клубком. Гед засунул палец в рот и торопливо потопал к маме.

— Так может в этом и дело. Твоя сила похожа на тебя в своей необузданной свободе, — наставлял Хорхор. — Её нельзя приручить, ею нельзя управлять, можно только довериться, обогреть любовью и поплыть по течению. Тогда она вознесёт тебя к Девятым небесам.

Лайсве обняла себя руками:

— Я столько раз ошибалась и доверяла не тем людям, столько раз меня предавали. Надо мной насмехались и презирали, говоря, что я сама виновата в своих несчастьях и в том, что несчастливы мои близкие. Мне даже желали мучительной смерти под ножом мясника.

— А как же Гед?

Малыш вцепился ей в колено и дёрнул за платье, показывая, что голоден. Отлучение от груди шло своим чередом, он уже почти не требовал, только сегодня из-за ссоры с ежом бросился искать привычную защиту. Лайсве ему уступила.

— Думаете, он меня любит?

— Каждый ребёнок любит свою мать, по крайней мере, пока в ней нуждается. Какой бы она ни была.

Лайсве улыбнулась, гладя сына по соломенным вихрам.

— Поэтому я сражалась за него так отчаянно. Как хорошо, что здесь никто меня от него не отвлекает и не может обидеть!

— Нельзя навсегда закрыться от мира, — возразил шаман. — Для Геда Ирий скоро станет мал. Не обрекай его на одиночество.

Лайсве вздохнула:

— Что ж, значит, когда-нибудь мы вернёмся и будем терпеть несносное людское общество, но до тех пор я даже думать об этом не желаю!

— Всё же попробуй ощутить гармонию внутри себя и услышать собственный голос. Он точно не будет врать, — продолжал советовать Хорхор. — В Ирие это сделать намного проще. Быть может, ты поймёшь, что все твои ошибки не ошибки вовсе, а твой путь к своей судьбе, где никто до тебя ещё не бывал.

— Нетореная тропа к Безликому?

Хорхор добродушно улыбнулся:

— Просто верь себе, верь в себя, и всё получится.

Шаман учил Лайсве языку лесных духов и Первостихий. Она присматривалась и прислушивалась к предзнаменованиям, значения которых не закрепились в человеческом языке. Постичь их суть удавалось лишь по наитию на краюшке угасающего во сне сознания. Это знаки привели Лайсве к Ягине.

Та, оказывается, наблюдала за размеренным течением их жизни всё это время. В платье из синих мотыльков она показала Лайсве танцы, которые тоже не подчинялись никаким правилам. От взмаха рукавом бежали по сухой земле ручьи, поя её жизнью. Если нарисовать в пыли круг пальцами ног, в нём прорастали целебные травы. Встряхнёшь головой — зашумит в ответ лес, покажутся грибы, созреет лещина.

Лайсве пела под шёпот листвы и скрип стволов на ветру, вторила соловьиным переливам, крикам кукушек и басовитому уханью сов, мерному стуку дятлов, тоскливому волчьему вою и грозному лосиному рёву. Движения и слова приходили сами из глубин души или даже мироздания. Босые ступни утопали в густом мху. Лес расцветал ландышами и подснежниками, ромашками и васильками, чабрецом и зверобоем. Как же сладко пахли травы! Шевелились деревья и журчали ручьи, подтанцовывая и радуясь вместе с Лайсве.

Выползали на поляну ужи, чтобы посмотреть на диковинное действо. Седые лесовички с локоть ростом выглядывали из-за деревьев. Плоские, как блины, головы перекатывались по плечам, стрекотали щербатые рты с чёрными зубами. Духи сбегались к Лайсве и облепляли со всех сторон. Они ухватывались за её юбку и забирались на плечи. Поначалу трудно было удерживать равновесие вместе с ними, Лайсве запиналась и кого-то роняла, но вскоре приноровилась и перестала их замечать.

Скользил клубком по опушке бородатый леший, путаясь в выпирающих из земли корнях.

— Ух-у-ух! — разговаривал он раскатистым эхом.

Выходили из прозрачного озера за поляной красавицы-берегини. Их одежды были сотканы из хрустальной воды, по плечам струились волосы из бурых водорослей, на головах венки из лилий. Шумели прибоем их голоса. Берегини водили хороводы, взяв Лайсве за руки. Прозрачными брызгами разлетался их смех.

Лайсве словно поднималась к небесам и с высоты птичьего полёта обозревала бескрайний лес. Избушка посреди него — крохотная букашка, а люди и того меньше — гонимые ветром былинки. Одинокие и никому не нужные, но на самом деле они — важнейшие части невообразимо огромного существа. Все их стремления и встреченные на пути препятствия — неотъемлемая часть танца, ведущая к грандиозному, невиданному доселе финалу.

Вот он, гармонический лад музыки мироздания! Разумом его не объять, сколько бы книг ты ни прочитал, сколько бы наук ни изучил, сколько бы техник ни освоил. Его можно лишь почувствовать — любовью в сердце, теплом, которым хочется окутать не только своё дитя, но и весь мир. Сам Ирий жаждал этого не меньше и не меньше боялся, что его отвергнут, причинят боль или уничтожат.

Подумать только, об этом всезнании мечтал Жерард, но так его и не постиг. Можно не издеваться над природой, не вырезать из неё ту часть, которая кажется вредной, а просто понять, что ничего ненужного нет. Всё, что существует, что случается — правильно. Мироздание ведёт людей по дороге к совершенствованию, к истинной мудрости, к собственной, единственно верной судьбе. Поэтому не стоит обвинять богов в бессердечии и жестокости. Нужно двигаться по этому пути, не оглядываясь ни на людскую молву, ни на боль, что причиняют шаги по раскалённым углям и острым шипам. Важны лишь счастье и любовь.