Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

— Почти как ветропрыжки, — удивилась Лайсве.

— Не совсем. Ветропрыгун скручивает пространство в тоннель и переходит по нему в бодрствующем теле. В снах пространство и время изменчивы, как вода. Ты путешествуешь бесплотным духом, почувствовать тебя смогут лишь те, кто сам пребывает в похожем состоянии. Попробуй, словами это не описать.

Лайсве закрыла глаза и представила, как делала во время медитаций в Эскендерии. Закричал в небе орёл, подул в лицо ветер, запахло свежим горным воздухом, босые ступни ощупали острые камни. Плоская вершина, слева, совсем рядом — пропасть. С высоты видна живописная бухта: солнечные блики гуляли по тёмно-синей морской глади, берег облепили деревянные дома Урсалии. За городом сиреневый ковёр вереска укрывал холмы туатов. На севере вздымались величественные пики Полночьгорья, увенчанные ледниками.

Лайсве распахнула глаза. Она оказалась на Мельдау — священной горе туатов. Здесь Лайсве впервые ощутила единение с мирозданием и узнала о Жерарде. Только жаль, что видение не предупредило о его вероломстве.

На горе всё осталось так, как она запомнила: серые камни, покрытые желтоватыми разводами лишайника, нацарапанный на земле круг. Вот-вот придёт Микаш, чтобы напоить Лайсве водой и унести на своих плечах в безопасность подземного дворца. Призрачный силуэт мужа протягивал руки и шептал «принцесска» с таким отчаянием, что она переплетала с ним пальцы, всё больше скучая.

На плечо легла рука. Лайсве обернулась к Безликому.

— У тебя получилось!

— Мы действительно здесь? Или это просто моя грёза?

Она снова посмотрела на Микаша, но тот исчез, как не было.

— А сильно ли они отличаются? Мир подвластен нашей воле, наши мысли витают в воздухе, а желания воплощаются, пускай и не в той форме, в которой мы хотим. Достаточно просто искренне поверить и отринуть сомнения, тогда хотя бы для тебя это место станет настоящей Мельдау.

Лайсве улыбнулась. Всё же хорошо здесь, и просыпаться совсем не хотелось:

— Куда дальше?

— Куда пожелаешь, м?

Лайсве огляделась. Сиреневые волны холмов манили яркими красками. Сейчас пчёлы должны собирать вересковый нектар и перерабатывать в мёд, чтобы потом туаты готовили из него сладкие напитки и соусы.

Лайсве подошла к обрыву и, раскинув руки, спрыгнула вниз. Ветер подхватил её и понёс на юго-восток к прибрежному городу. Безликий хлопал огромными белыми крыльями рядом. Лайсве ускорилась, засвистело в ушах. Вон уже и холмы, прямо под ними. Она спикировала вниз. Твердь разверзлась, впустив её в недра дворца, освещённого колдовскими зелёными кристаллами.

Знакомая дымка укутала вуалью. Лайсве скользила по вырезанным в камне ходам, мимо пещерных домов суетящихся по хозяйству туатов. Никто не замечал её, не оборачивались даже, когда она задевала чьи-то плечи.

Коридоры опустели, зашумел знакомый водопад, за которым притаился вход в королевскую опочивальню. Лайсве промчалась сквозь воду, не замочившись, и дымком проскользнула в щель в стене.

Здесь тоже мало что изменилось. Охотник Асгрим, муж королевы, перебирал на ложе собольи и песцовые шкуры. На Эйтайни было вышитое узорами фиалковое платье. Она помешивала варево в котле, тёмно-зелёное и густое, как кашица из протёртых трав. И пахло от него — терпко. Ощутив дуновение ветра, королева обернулась. Фиалковые глаза вперились в Лайсве:

— Здравствуй, Горлица! Рада, что ты нашла свой путь.

Эйтайни поклонилась в пояс. Асгрим вздрогнул и открыл рот, ища глазами и не находя собеседника своей жены. Лайсве тоже поклонилась. Может, всё-таки взаправду?

— Передай Безликому, если исполнит обещание, я сделаю всё, что он пожелает, — добавила туата.

— Я слышу, подхолмовая ведьма. Не играй со мной. Всё будет в своё время, — ответил ей Безликий и приобнял Лайсве за плечи. — Нам пора.

Послышалось настырное:

— Мама! Мама!

Лайсве разлепила веки. Гед плохо спал из-за того, что последний клык никак не прорезался. Она потрогала лоб. Слегка горячий. Пришлось готовить успокоительный отвар и мазь на травах. Ничего сложного, к тому же с первыми соловьями проснулся Хорхор. Он помог. Вскоре Гед поел и снова уснул, позволив Лайсве заняться домашними делами.

Следующей ночью она снова встретилась с Безликим.

— Не терпится повидать брата? — спросил он, поднимаясь с ложа.

— С туатами ведь получилось. Я так долго ждала! — Лайсве посмотрела на него умоляюще.

— Ладно, попробуем. Представь его так же, как представляла Мельдау и холмы туатов. Всё, вплоть до мелких деталей.

— Он мог сильно измениться, — Лайсве потупилась с досадой.

— Только внешне. Близнецовая связь не слабеет с возрастом. Вспомни, как ты чувствовала нужду в нём в детстве, как тебе было плохо, когда вы расстались. Вспомни его запах, его внутренний образ, те эмоции, которые он вызывал, саму его душу.

Лайсве зажмурилась, представляя, что брат остался таким же подтянутым. Наверняка он всё так же ухаживал за своей внешностью и одевался по последней моде: в узкие штаны, сапоги с широкими отворотами и пряжками, короткий приталенный камзол, фетровую шляпу с залихватски загнутыми полями.

Вейас плутовато улыбался всем встречным девицам. Обаяние плохого мальчика кружило им головы, стоило только заметить задорные ямочки на его щеках. Насмешливые манеры и шалости вызывали восторг у знакомых. Но в глубине голубых глаз оседала горечь, ведь в душе судьба рыцаря его не удовлетворяла.

Впрочем, в военных действиях он не участвовал, служа дознавателем в Разведывательном корпусе Стольного. Вейас читал мысли преступников и предателей, записывал показания, чтобы судьи вынесли справедливый приговор.

Сейчас он присутствовал на допросе вместе с другими дознавателями и вооружённой до зубов охраной. В каземате ордена было затхло и сыро. Тускло чадили факелы. К стене был прикован раздетый до исподнего мужчина. По всему его телу темнели синяки и раны, щёки запали. Только разноцветные глаза тлели ярко из-под сдвинутых в страдании бровей.

Ауры во сне виделись необычайно чётко, различались даже глубинные слои души. Там, где должна была светиться, как маленькое солнце, внутренняя суть, обхватив сердце щупальцами, пульсировал антрацитовый спрут. Сверкали острые грани на его коже, шуршали едва различимые голоса.

Одержимый! Он не походил на тех, кого Лайсве встретила под стенами Эскендерии, но не узнать признаки было невозможно.

Палач с надвинутым на лицо чёрным колпаком приложил раскалённую кочергу к груди заключённого. Тот зашипел, извиваясь и гремя цепями.

— Говори, кому ты служишь! — пригрозил старший дознаватель в красном капитанском костюме. — Какие планы у Лучезарных? Зачем тебя подослали к графу Белимиру?