Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

В народе вёльв называли горевестницами и боялись больше Сумеречников, потому что старухи показывались людям лишь перед великими бедствиями и потрясениями. Несмотря на внешнюю неповоротливость, обнаружить вёльв получалось только тогда, когда они сами этого желали.

Горевестницы предложили Жерарду свои услуги. Они почувствовали, что оракул — единственный шанс выстоять в надвигающейся буре. В их разум не могли проникнуть даже Лучезарные мыслечтецы. Посему вёльвы стали хранительницами Норн и передавали весточки от оракула в Компанию.

Дежурная вёльва ткала пряжу из бараньей шерсти у источника, где плавали Урд и Скульд. Это ритуальное действо ещё теснее связывало Норн с полотном мироздания. В состоянии вечного транса, между снами и бодрствованием, они дрейфовали на дне бассейна, бормоча что-то неразборчивое. Когда Норны всплывали на поверхность, их речи становились более осмысленными и складывались в божественные откровения.

Вёльва выслушивала их и передавала товаркам по кругу, используя золотые Нити Судьбы из своей пряжи. Круг доставлял весть Жерарду обычным человеческим способом. Дежурства менялись каждый месяц, чтобы старухи не потеряли бдительность.

Жерард заглянул в ответвление от основного тоннеля. Факел осветил преграждавшую путь стену. Книжник надрезал ладонь кинжалом и огладил заученную последовательность камней. Плита отъехала в сторону, открыв проход. Через сотню шагов коридор вильнул вправо. Из-за поворота забрезжил свет. Зелёные всполохи переливались с алыми, пульсируя, словно сияние Червоточин над зимним Полночьгорьем. Запахло миррой и ладаном, послышался гул голосов. Везение! Норны могли месяцами не появляться на поверхности.

Гэвин привалился к стене, задрав голову.

— Что с тобой? — обернулся Жерард.

— Сейчас пройдёт, — прохрипел он, глотая ртом воздух.

К аромату благовоний примешался острый запах крови. Советник вынул из-за пазухи платок и приставил к носу.

— Болезнь дара возобновилась? — встревожился Жерард.

Аура советника разбухла и клубилась, как туча, посверкивая молниями. Ничего подобного книжник прежде не видел, но готов был поспорить, что эти вспышки вызывали у Гэвина сильную боль и подрывали здоровье.

— Она никогда не проходила, — советник снял с пояса флягу и залпом опустошил её.

Аура просветлела, как небо после бури. Гэвин двинулся вперёд, хотя Жерард ещё ощущал его страдания.

Голоса Норн становились всё громче и давили на уши. За последним поворотом показалась просторная круглая площадка. Пол и стены испещряли тайные знаки и руны. По квадрату стояли четыре столба, обозначавших четыре стихии и четыре стороны света. На них подношения — камень, зажжённая лампа, кувшин с ключевой водой, отдушина для воздуха. В центре располагался восьмиугольный бассейн, увитый искусственными цветами камнеломки. Вокруг клубилось стальное облако, вспыхивали на нём огни Червоточины, словно внутри билось живое сердце. Аромат благовоний усиливался и дурманил голову.

На бортике бассейна сидела тучная старуха в сером балахоне. Скрипело колесо прялки, костлявые пальцы тянули из белой овечьей шерсти нить. Золотея, она туго обматывалась вокруг веретена. Вёльва впала в транс и не замечала гостей.

Жерард пропустил Гэвина к оракулу. Тот вошёл в стальное облако и нагнулся к бортику. Тягучая вода переливалась зелёным и сиреневым, у поверхности кружили две большие тени. Словно заметив его, они плавно вынырнули. Их нагие тела были плоскими и лысыми, а умиротворённые лица не отражали людских страстей.

— Мои идеальные Норны, — усмехнулся Жерард.

— Это противоестественно, — сдвинул брови Гэвин.

Норны распахнули огромные рыбьи глаза. Зрачок затопил всю радужку, зашептали бледные губы:

— Последние дни! Предвестники Мрака уже здесь. Глупцы идут в ловушку, предатели сговариваются с врагами: будут драть когтями и грызть зубами. Истерзанное тело — кровь наивного мальчишки на твоих руках. Ты солгал, чтобы исполнить волю бога. Так стань же тем, кого будут ненавидеть и презирать свои и чужие разом. Распахни небесные крылья! Сдайся и предай! Сгони глупцов на корабли, вручи победителям сойку, прими вину и взойди на костёр с развязанными руками. Спасение — в твоей жертве!

— Ты что-нибудь понимаешь? — удивился Жерард.

Лицо Гэвина покрыла испарина, пальцы скользнули по растрескавшимся губам. Светящиеся синевой штормового неба глаза уставились на Жерарда.

— Помнишь, ты обещал пригнать к нашим берегам норикийские корабли и забрать всех Сумеречников, когда я подам знак? Так это он и есть, — советник вытянул ладони, вглядываясь в свои длинные пальцы.

— Десять закатов и десять восходов, двадцать приливов и двадцать отливов, — словно отвечая на вопрос, запели Норны.

— У нас осталось всего десять дней!

— Десять? — поперхнулся Жерард. — Слишком мало, я не успею!

— Придётся успеть, нам обоим.

Золотая нить в пряже оборвалась. Вёльва подняла на гостей белёсые глаза.

— Торопись жить, Всадник утренней зари! Удары твоего сердца отмеряют последние мгновения светлого времени! — спели Норны. — Ужас и смерть будут повсюду, пока не явится Всадник зари вечерней. Он защитит людей во Мраке длинной ночи.

Пророчицы подплыли к Жерарду:

— Разноглазые ищут сестру. Она сильна, как никогда. Её покровитель уже близок к грани. Мрак хочет его не меньше, чем ты. Изловив пророчицу, изловят и бога, соблазнив её, соблазнят и его. Это будет концом всего.

Норны скрылись в глубине бассейна.

Вёльва выткала следующую нить — обычную, белую.

Гэвин поспешил обратно настолько размашистой походкой, что Жерард едва поспевал за ним. Как советник так быстро запомнил дорогу? Впрочем, ветроплавы отличались умением ориентироваться в пространстве.

Факел осветил крутую винтовую лестницу. Гэвин споро поднялся по ней и откинул крышку люка. В глаза ударил свет. Щурясь, они выбрались наружу. Гэвин вмиг вернул на место мраморную плиту — его дар позволял ворочать тяжести немыслимые для обычных людей.

Они оказались в укромном уголке сада, спрятанного внутри дворца рядом с королевской опочивальней. Посреди круглой лужайки рос одинокий дуб, древний и необхватный. Почти у земли расползались в стороны могучие ветви, сучковатые и безлистые. Только на самых кончиках проклёвывались серебристые почки. Говорили, что осенью крона наливалась кровью. Дерево сохло: молочная кора обвалилась, треснул ствол, зияя зловещими дуплами. Внутри хватало места, чтобы лечь, вытянув ноги. Неужели это и есть священный белый дуб, что посадил Безликий?

Гэвин подтолкнул Жерарда к двери. Хотя посторонних сюда не допускали, задерживаться всё равно не стоило.