Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Жерард действительно гениален, жалко только, что гений этот кроме себя никого не слышит и ни во что не ставит. Запретить? Так он изыщет другой способ, и кто знает, сколько людей пострадает. Разрешить? Тогда Гэвин будет осведомлён о строительстве и источнике даже лучше Жерарда.

— Хорошо, но мне нужна копия чертежей, — объявил о своём решении советник.

— А вдруг они попадут в руки одержимых? Ты представляешь, что тогда будет? — возразил Жерард.

— Я спрячу их в родовом тайнике. Только у того, в чьих жилах течёт моя кровь, получится их отыскать, — успокоил его Гэвин. — Поверь, мы с Лучезарными всегда будем непримиримыми врагами.

Жерард снова долго молчал, прежде чем сдаться:

— Мой человек сделает для тебя копию. За взаимовыгодные компромиссы!

Он чокнулся с Гэвином и выпил до дна. Советник же цедил виски мелкими глотками и наслаждался терпкой горечью, согревая внутри себя вечную стужу.

— Что ещё? Ты ведь не для того тянешь время, чтобы выхлебать весь мой запас крепких напитков?

— Я вот думаю, наверняка у тебя есть план на случай, если Сумеречники откажутся отвести войска с вашей земли, — Жерард подался вперёд, ближе к Гэвину. — Планы внутри планов? Твоя излюбленная стратегия.

— Любопытство сгубило кошку, — советник отвернулся к окну.

В него заглянула полная луна — Белая Птица Умай. Безутешная вдова Небесного Повелителя дарила успокоение павшим воинам и носящим траур женщинам.

«Утоли и мою скорбь, о милосердная мать четырёх Ветров!»

— Я не хочу, чтобы Сумеречников истребили.

— Их теперь только божественная воля образумит, если это вообще возможно, — досадовал Жерард.

— Будет им такая божественная воля, что они побегут, сверкая пятками! — решительно ответил Гэвин. — А ты-то что предлагаешь?

— У меня есть корабли. Король Норикии готов отправить флот в порты Дубриса и Леннокса, если понадобится. Когда Сумеречники побегут, их с семьями, близкими и прочими, кто только пожелает, перевезут в Дюарль. Да, это немного, но хоть что-то. Всё, чтобы выжить!

— Хорошо, я сообщу примерное их число и время, когда начнётся исход. Всё, чтобы выжить!

Они снова чокнулись, и на этот раз Гэвин допил свой виски. Они затушили свечи и уже собрались уходить, когда Жерард ухватил советника за запястье и заставил обернуться.

— Мы готовы взять всех, даже тех, у кого нет дара. Ты же сам говоришь, что Лучезарные ненавидят тебя. Они никогда не оставят твою семью в покое.

Гэвин выдернул руку и осадил его таким гневным взглядом, что Жерард отступил на шаг.

— Если я увижу тебя или кого-то из твоих приспешников рядом с Дарреном, то, клянусь, тебе не поздоровится!

Книжник шумно выдохнул и зашагал прочь в бальный зал, где его уже дожидались.

Гэвина поглотила темнота тайных переходов. До полуночи оставался всего час. Надо успеть навестить могилу сына в усыпальнице королей.

За последний год Сумеречники победили в нескольких больших сражениях. Впервые Ойсину казалось, что их дело ещё не проиграно. Чудо не за горами! Чудо, которое рыцари сотворят своими руками и покажут всем, что орден ещё жив и полон сил.

Весной на время сева войска взяли передышку. Как и каждый раз, когда выдавалась возможность, Архимагистр устремился по написанному на клочке бумаги адресу.

Виконт де Планель снимал для себя и Фелиси небольшую, но живописную усадьбу в южном пригороде Ловонида — Чезельтоне. Сложена она была из красного кирпича. Более тёмная черепица украшала покатую крышу, вверх устремлялись прямоугольники каминных труб. С боков дом обрамляли круглые башенки. Увитую плющом террасу поддерживали резные колонны, вздымавшиеся вдоль широкой парадной лестницы. Сквозь большие окна с белыми кружевными занавесками лился тёплый солнечный свет.

На улице шумели ухоженные яблоневые сады, вились между деревьями выметенные тропинки. За горизонт до портового Дубриса, упираясь в скалы у побережья, тянулись поля с затерявшимися посреди них фермами. Этот тёплый край разительно отличался от родного Ойсину гористого севера острова. Только бедность и запустение портили картину.

Опекун вынуждал Фелиси проводить с Ойсином время за приёмами пищи, играть на арфе, гулять по окрестностям в ясную погоду. Гордячка делала это нехотя и доводила Ойсина до отчаяния своей холодностью. Когда он дарил ей цветы, сувениры, сласти и украшения, она благодарила его с лицом снежной королевы. Когда он целовал ей руки или щёки, она колола его ледяным взглядом.

Виконт ни раз намекал, что достаточно одного слова Ойсина, и Фелиси станет его любовницей. Но от мысли, что на его ласки она будет реагировать с таким же молчаливым презрением, делалось тошно.

Раньше никто ему не отказывал. Девушки падали к его ногам, сражённые его славой или титулом. Только была ли хоть капля искренности в их восхищенных вздохах или они так же, как Фелиси, ненавидели его за то, что их вынуждали проводить с ним время?

Но отпустить гордячку Ойсин не мог, пристрастившись к ней, как иные Сумеречники к опию или кампале.

Прошло чуть меньше года с их знакомства. Разгоралась весна, растаял снег, просохла земля. Из усадьбы они вышли в темноте, чтобы встретить рассвет на высоком пригорке и послушать пение первых вернувшихся с зимовий птиц.

В низинах клубился туман. Фелиси куталась в тёплый плащ из валяной овечьей шерсти и избегала взгляда ухажёра, игнорируя его протянутую руку. Ойсин не выдержал и спросил прямо:

— Вы уже отдали кому-то своё сердце?

— Да, и он разбил его, как ненужную стекляшку, — с грустью вздохнула она, глядя на разгорающийся лиловой зарницей горизонт.

— Если он оказался таким негодяем, не стоит о нём переживать. Отдайте ваше сердце мне, и я буду хранить его как зеницу ока.

— Какая короткая у вас память! Именно вы его разбили своей ложью и насмешкой над моими чувствами, — строго выговорила она.

— Видят боги, я просто боялся вас спугнуть, ведь вам так претил мой чин. Но все слова, сказанные мной в дворцовом парке, были искренними. Сколько ещё вы будете мучить меня прежде, чем позволите мне загладить вину?

— Никому ваши мучения не нужны. Что бы вы ни говорили, не быть всемогущим Архимагистром, для которого женщины — лишь игрушки, у вас не выйдет. Вы можете принудить меня к близости, но любить вас я не стану.

— Нет! До вас я не жил по-настоящему, не знал, что такое любовь. Моё чувство к вам не проходит, время не лечит, никакие препятствия, даже ваша холодность, не отвращают меня.

Фелиси усмехнулась:

— Просто ваша гордость задета, ведь кто-то посмел вам отказать. А как только пресытитесь, упорхнёте искать других развлечений. Помочь вам, чтобы вы не бередили мне душу больше?