Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Жерард сел, а Ойсин застыл столбом. Они все, все до одного отказали! Отказали Сумеречникам, которые хранили их жизни столько лет! Отказали своему богу!

— Посему, — снова взял слово король. — Мы настоятельно просим орден убрать войска с острова. Наша страна устала от войны, народ молит вмешаться и дать им вздохнуть спокойно. Мы жаждем мира.

— Мира с кем, с единоверцами? Может быть, с демонами? Вы хотите предать нас, а заодно и нашего общего бога? — вмешался Канцлер.

Церемониймейстер надавил Ойсину на плечо, заставив опуститься на стул.

— Жаль, что предательством вы считаете желание выжить, — ответил Лесли твёрдо.

— Это не ваши слова, а советника, так пускай говорит он сам! — с вызовом заявил Канцлер.

Король напрягся. Брат по несчастью. Как же противно, когда ты вроде бы главный, а старшие тебя ни во что не ставят и затыкают рот.

— Что вы хотите ещё услышать? — пророкотал тихий, но от этого ещё более весомый голос лорда Комри. — Я говорил вам, говорил из года в год. Вы знаете, какова воля Безликого? А ведь она запечатлена в вашем Кодексе и в ваших же обетах. Выживание — вот высшая ценность ордена. Сумеречники должны защищать всех людей Мунгарда, а не только тех, кто по вашему разумению избран и отмечен. Когда вы в последний раз сходились с демонами?

— Вы прекрасно знаете когда. Восемь лет назад, когда вы бежали с поля брани! — выплюнул в него оскорбление Канцлер.

Гэвин оскалился:

— А не вы ли прислали мне приказ об отступлении за день до этого? Не вы ли требовали, чтобы я прекратил походы, сокращали мою армию и вынуждали оплачивать её содержание из своего кармана, а потом как шакалы набрасывались на отвоёванные мною земли? Иногда куда больше чести и мужества в том, чтобы отступить и спасти стоящих у тебя за спиной мальчишек, чем под фанфары и фальшивые речи о долге вести их на бессмысленную бойню. Вы только зря губите одарённых. Сами же говорите, что ваши обеты делают вас бессильными. Орден был создан для защиты людей, но если защита им не нужна, то и орден надо упразднить.

— Что же вы нам предлагаете, на костёр отправиться? — вспылил Канцлер.

— На корабли, — подсказал Жерард.

— Но вы же первым назвали демонами тех одержимых, которых бунтовщики объявили посланниками Единого и поставили над собой. Лучезарных надо уничтожить! — возмутился уже Церемониймейстер.

— И сколько же одержимых вы убили? — холодно осведомился Гэвин.

— Одного, — замялся Церемониймейстер.

— На самом деле двоих: Рата и Масферса. Их устранил я.

— Что мешает вам добить остальных? — снова перехватил слово более самоуверенный Канцлер.

— Это было чистое везение, — покачал головой лорд Комри. — Я сыграл на их ошибках, напал тогда, когда они были отделены от своих и уязвимы. Но одержимые стали умнее, больше такого не повторится. Даже если я проберусь в лагерь Лучезарных, то до главарей не дойду, их слишком хорошо охраняют. С предателями и вовсе бороться бесполезно — на месте одного казнённого появляется ещё дюжина. А прикрывают Лучезарных обычные, ни в чём неповинные, пускай и одурманенные, люди.

Не находя понимания на их лицах, Гэвин заговорил куда жёстче:

— Если досточтимые Сумеречники не понимают вежливого тона, то я выражусь иначе. Вы правы в одном, узы оружия и крови разорвать нельзя, как бы сильно нам этого ни хотелось. Но сейчас я обязан думать о своей стране и народе. Мы не станем помогать никому, пока не закончится война на нашей земле.

Посол Веломовии встал и вышел, неучтиво хлопнув дверью. Похоже, это означало разрыв дипломатических отношений.

Гэвин не дрогнул:

— Мы требуем, чтобы орден отвёл свои силы с нашей земли.

— Вы требуете?! — взвился Канцлер. — Вы не в том положении, чтобы от нас что-то требовать! Вы никто, даже меньше, чем никто: тень за спиной сопливого мальчишки, которого мы тоже не станем слушать!

Лесли побагровел и стиснул кулаки. Если бы не рука Гэвина на его плече, всё бы закончилось плохо.

— Как не стали бы слушать его властительного отца, — бушевал Канцлер с молчаливой поддержки Церемониймейстера.

Ойсину было не по себе, но он не представлял, как их остановить.

— Орден не подчиняется никому, кроме Безликого. Либо его потомку, коим, как вы сами заявили, является наш Архимагистр. Ваше слово, лорд Фейн! — обратился к нему Канцлер.

Все уставились на Ойсина, особенно тяжёл был взгляд лорда Комри. Архимагистр зажмурился и глубоко вздохнул, как перед прыжком в омут:

— Волей Безликого мы не отступим. Это и наша земля, наша родина. Истина и провидение на нашей стороне. Мы выстоим. Нашим детям не придётся жить в изгнании, как убогим нищим!

Гэвин опустил подбородок на грудь, глаза потемнели от обречённости.

— Что ж, если это ваше последнее слово, то беседовать дальше нет смысла, — объявил он.

— Все могут откланяться. С приёма вас никто не гонит, но после настоятельно просим не появляться при нашем дворе без приглашения, — велел король и, не желая смотреть на оскорбивших его Сумеречников, помахал стражникам.

Двустворчатые двери отворились наружу, послы направились к выходу. Только король оставался сидеть на массивном стуле с ручками в виде кошачьих голов. Советник шептал что-то ему на ухо. Ойсин задержался рядом, когда остальные уже ушли. Уловив его взгляд, Гэвин обернулся и вопросительно выгнул бровь.

— Простите, милорд, — вырвалось само собой.

— Это ты меня прости, мой мальчик. Не иди на поводу у высоких лордов. Божественная кровь не защитит тебя от клинков ненависти, она так не работает, — качнул головой Гэвин и вернулся к королю.

Ойсин наблюдал за ними, пока не осознал: теперь он и его опекун по разные стороны стены.

В просторном и светлом бальном зале ещё играла музыка и кружились нарядные пары, но веселиться желание пропало. Был ли резон в словах Гэвина или он просто отчаялся из-за свалившихся на его голову несчастий?

Нет, орден не может проиграть, их родовые дары сильны, а знания — несметны. Безликий на их стороне. Безликий!

— Лорд Фейн!

К Ойсину спешил полный человек в коричневом дублете с белыми манжетами. Целитель, судя по янтарным сгусткам в ауре, вытянутое лицо в обрамлении слегка курчавых каштановых волос выдавало в нём норикийца. Встреть его Ойсин в толпе, не заметил бы. Только вот незнакомец вёл под руку упирающуюся Фелиси. Ойсин выровнялся и придал лицу более сосредоточенное выражение.

— Виконт де Планель, к вашим услугам, — представился мужчина и поклонился в пояс. — Слышал, у вас с моей воспитанницей произошло недоразумение. Прошу простить нас обоих!

Он подтолкнул Фелиси вперёд. Та сжала зубы, комкая руках кружевной платок, и опустила заплаканные глаза.

— Не стоит беспокойства, всё забыто, — ответил Ойсин. — У вас очень красивая воспитанница.