Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

— Наше имя запомнят в веках! — Кым обнял отца и поспешил к отряду.

Ждать вряд ли станут. Но у околицы его задержала Майя.

— Твоя свирель. Ты на пастбище забыл. И вот, поесть собрала. Они с мясом, как ты любишь, а не с капустой. Только вернись, ладно? — она вручила ему свирель и свёрток.

В лучистых глазах стояли слёзы. Почему девчонки такие плаксы? Ведь ничего не случилось. И вообще… но Кым вдруг вспомнил позорную сцену на лобном месте и передумал отказываться.

— Вернусь, вот увидишь! Только ты тогда уже волосы одну косу переплетёшь, замуж выйдешь, с детишками нянчиться будешь.

Кым обнял её на прощание и, подгоняя лошадей шёпотом, помчался к отряду. Ветер донёс упрямое:

— Не выйду! Тебя ждать буду до самой смерти!

Рыцари суетливо снимали лагерь и собирали вещи. Кым подвёл лошадей к маршалу.

— А да, — не глядя, махнул он в сторону вьючных животных. — Сейчас посыльный от твоего отца вернётся — оплату понёс. За так Сумеречники ничего не возьмут. А ты никаких поблажек не жди. Если напортачишь, тут же домой отправишься. У нас нет времени детские сопли утирать.

Кым стиснул зубы:

— Вам и не придётся! Всё сделаю.

«Увидите! Когда-нибудь вы точно меня увидите…»

Как только отряд Микаша скрылся за холмами, Лайсве заперлась у себя в спальне и призвала Безликого. То, что раньше получалось с великим трудом, сейчас происходило само — достаточно было лишь сомкнуть веки и сосредоточиться. Становилось холодно, темно и пусто, а потом появлялся бледно-голубой свет. В нём вырисовывались очертания каменного постамента, на котором спал Безликий в туманных Бессолнечных землях.

— Поговори со мной! — попросила Лайсве хриплым голосом.

Бог открыл глаза и поднялся.

— Почему Микаш так себя ведёт? Почему решает за меня? Почему не любит нашего с ним сына? — с горечью спрашивала она, не надеясь получить ответ.

Безликий склонил голову набок и заглянул ей в глаза:

— Он поступает так, как считает правильным.

Лайсве упрямо сощурилась:

— Ты бы на его месте никогда не наделал таких глупостей! Ты бы понял. Иногда я жалею, что согласилась за него выйти.

— Не говори так, — укорил её Безликий. — Он любит тебя, а ты его. Такие моменты нужно просто переждать. Гед будет жить, если ты оставишь его и уедешь. Предвестникам Мрака нужны вы с Микашем. Про вашего сына они забудут, когда доберутся до вас.

— Долго ли? Сколько ещё мы продержимся? Твоего ордена больше нет! — загорячилась Лайсве.

— Первый день зимы… — нехотя ответил Безликий.

Она знала. В первый день зимы семь планет выстроятся в ряд. Норны с Жерардом столько раз высчитывали и повторяли эту дату, что она намертво впечаталась в память. Это — крайний срок, когда Безликий сможет пробудиться.

— Почему ты скрываешь своего сторожа-вэса? Я уговорю его сделать всё, что тебе нужно. Прошу, спаси нас!

Лайсве не прекращала поиски, даже когда средств не осталось. Искала она ответы и в снах, но всё больше блуждала по туманным пустошам, натыкаясь на закрытые двери воспоминаний Безликого. Может, в Дюарле у неё появится больше возможностей, только времени уже не будет. Так зачем ехать, раз конец настигнет везде?

— Всё должно произойти само либо не происходить вовсе. Жертвенность работает только благодаря доброй воле, а без этого в ней смысла нет, — Безликий коснулся щеки Лайсве. — Послушай Микаша, поезжай к Жерарду. Он хоть и знатная скотина, но в изворотливости ему не откажешь. В Дюарле сейчас безопаснее всего. А Геда я укрою так, что найти его кровь сможет лишь тот, кому она дороже жизни. Это всё, на что я способен.

Мужчины такие жестокосердные, не понимают, что такое материнская привязанность и нужда ребёнка в заботе и ласке. Никакая защита не утолит боль разлуки, тем более если разлука будет длиться вечность.

— Прости, что разочаровал и отобрал надежду, — он взял её за руку, но Лайсве вырвалась.

Оправдания и извинения ничего не изменят.

Она зажмурилась и сосчитала до десяти, чтобы вернуться к себе в спальню.

Лайсве порывалась схватить Геда и убежать в Ирий, но дорога туда была для неё закрыта, ведь она отказалась от лесного уединения, чтобы вернуться к Микашу и научить Геда жить среди людей. Правильно ли она поступила? Остались бы они счастливы там, не зная войны и отчуждения? Но сделанного не воротишь.

Разговор с Безликим всё-таки помог — Лайсве смирилась. На рассвете, укутавшись в серую шаль, она отправилась в лес. Тропинки вывели её к королю-дубу. Лайсве постучалась в большое дупло, но изнутри не отозвалось ни звука. Она поставила на землю крынку молока и платок с ягодами и орехами, которые принесла с собой. Стихли все звуки, даже ветер не шелестел листвой, лес замер, наблюдая за ней тысячами невидимых глаз. Встав на колени, Лайсве поклонилась и порезала палец ножом. Капли крови с бульканьем оросили молоко.

— Знаю, я обидела тебя и напугала, когда ушла с тем, кто напал на твои владения. Потому прошу не за себя, а за сына, за нашего общего сына. Мне… — Лайсве вздохнула, приняв окончательное решение, — …придётся уехать и оставить его. Не знаю, когда я вернусь и вернусь ли вообще. Возможно, ты предупреждала меня не зря, но всё же мой долг следовать за мужем, какой бы путь он ни выбрал. С Гедом всё иначе: он видит демонов, но он уже не один из нас. Он словно родился на пороге двух миров, на стыке двух эпох, не принадлежа ни к одной из них. Ему придётся трудно, даже если Лучезарные его не тронут. Прошу, не обдели его своей милостью, защити и укрой от невзгод. Он не должен отвечать за грехи отцов, как не должен никто из детей, рождённых в это смутное время. Уповаю на твою мудрость и милосердие, о дщерь Калтащ, всеблагая Ягиня, повелительница лесов!

Лайсве поднялась с колен и отряхнула юбку. Никто не взял её подношение, только с ветки дуба спустилась огненная белка и принялась лакать из крынки. Лайсве развернулась и зашагала прочь, лишь краем глаза уловив, как из-за дерева выглянула тень в зелёной листве. В спину устремился полный тоски взгляд. Ягиня оплакивала умирающую эпоху вместе с Лайсве.

Вернувшись в замок, она приказала собирать вещи. Предстояло самое трудное — разговор с отцом. Он сидел в своём любимом кресле в спальне, безучастно глядя в окно, но, увидев дочь, тут же просиял.

Лайсве набрала в грудь побольше воздуха и рассказала о предстоящем отъезде.

— Нет… — забормотал лорд глухо. — Не отпускаю… погубит!.. Нет!

Лайсве взяла его морщинистую ладонь и приложила к губам:

— Отец, пожалуйста, Микаш мой муж. Я обязана следовать за ним хоть в изгнание, хоть в Ледяную Преисподнюю. С тобой останутся Арсен и Хорхор, а ещё слуги. Если… когда всё уляжется, мы вернёмся. Так будет лучше для всех!