Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Кым вдохновлённо вздохнул. Видно, и правда, мудрость Безликого сияет в речах пророчицы. Так ведь пелось в балладах?

Накрапывал мелкий дождь, шелестя иголками.

— Надо возвращаться, а то в лагере хватятся, — вспомнилось вдруг.

Лайсве кивнула, кутаясь в чёрный плащ.

— Ступай, я догоню. Хочу поговорить с Безликим.

— Прямо здесь? — Кым распахнул рот от удивления.

— Где-то здесь или где-то там, какая разница?

Ничего Кым в этих божественных делах не смыслил. Оставалось только идти в одиночестве, пиная ногами шишки и палки.

Лайсве устроилась на поваленной сосне. Скрестив лодыжки и отклонившись назад, она зажмурилась. Капли дождя падали ей на щёки и стекали по подбородку на шею. Разум очистился от посторонних мыслей за пару глубоких вдохов. Раскинулась впереди туманная пустошь, из сизых клубов возник каменный постамент. Но на нём никого не было.

Безликий обиделся и не хочет её видеть? Но такого ещё ни разу не случалось. Не мог же он просто исчезнуть: последний день зимы ещё не наступил. Верни его, проклятое время!

— Я здесь, — раздался за спиной возглас.

Лайсве вздрогнула и развернулась. Безликий дрейфовал в тумане рядом с ней. Она выдавила из себя улыбку:

— Прости, в прошлый раз мы плохо поговорили.

— Забудь, пустое, — отмахнулся он.

Торчавшие из балахона руки стали почти прозрачными. Лайсве попыталась коснуться их, передать ему немного силы — раньше ведь получалось. Но теперь её пальцы ощутили лишь воздух.

— Ничего не выйдет. Я приближаюсь к границе. Дальше либо возрожусь, либо кану в небытие, — объяснил Безликий.

— Пожалуйста, не пугай меня своей безучастностью, — Лайсве прижала ладонь к груди, пытаясь унять боль, но не сердце истекало кровью — сама душа агонизировала из-за него. — Борись, можно же что-то сделать!

— Не переживай. В этом есть и хорошие стороны: мой брат тоже не возродится, конец света не наступит. Предвестникам Мрака придётся выбрать себе нового бога для воплощения. Вряд ли он будет более яростным и сумасшедшим, чем представители Небесного племени. Может быть, всё уляжется без меня.

— Думаешь, меня это утешает? Не будь таким упрямцем! Я помогу тебе, просто скажи…

— Нет! В доброй воле, в самих этих правилах магии не меньше, чем в вере. Только она способна даровать жизнь мертвецу. Я не испорчу всё, нарушая их от нетерпения и желания победить. Слишком многое на кону, и я один за всё в ответе.

Лайсве ссутулила плечи.

— Я не за этим пришла. Нам предложили приют в Докулайской долине. Это владения моего вероломного кузена. Можешь узнать, нет ли там ловушки?

— Эти земли в тени от меня, — ответил Безликий нехотя. — Как чёрной тучей небытия накрыло. Может, это из-за того, что люди потеряли веру и разрушили храмы. Или я слишком ослаб. Или Предвестники спрятали от меня свои замыслы. Но скорее всего, там свершится предначертанное, и мне не дано знать, как именно.

Лайсве сглотнула. От каждой новости становилось только хуже, никакой надежды впереди. Как быть? Бежать одной в ночи, чтобы не волочь в ловушку ни в чём не повинных юнцов и стариков? Или взлезть на самое высокое дерево и прокричать:

«Вэс, отзовись! Ты должен пожертвовать собой, чтобы Безликий возродился и спас мир! Мы сделаем всё возможное, чтобы убедить тебя в правильности этого выбора!»

Но, боги, как же глупо. Ответ вертится на языке, но что-то мешает его осознать, принять окончательное решение.

— Не печалься. Хочешь, расскажу тебе про будущее твоего сына?

— Оно не скрыто от тебя чёрными тучами неверия и Мрака? — отшутилась Лайсве натужно.

— Нет, оно для меня как на ладони. Гед вырастет сильным и добрым мужчиной. Он свяжет своё ремесло с лесом, которым не будет богат, но будет счастлив. Он рано женится по любви, обзаведётся хозяйством и вскоре у него родится дочь с пшеничными волосами и глазами цвета серого жемчуга. Не найдётся в мире девушки красивее и чище её, — говорил Безликий с мечтательным томлением, словно эта история вдохновляла даже его, усталого и разочарованного. — Гед назовёт её твоим любимым именем — Герда. Каждый раз глядя на неё, он будет вспоминать тебя.

— Только я никогда этого не увижу.

Жуть накатила такая, будто Лайсве, как и Безликому, жить осталось всего ничего. Песчинки падали, отмеряя последние мгновения. Смерть уже касалась ладоней ледяными пальцами и тянула за собой. Туманную пустошь Бессолнечных земель сменила серебристая лента Сумеречной реки. Качалась на волнах у самого берега утлая лодка. Трепетали лохмотья на горбатом паромщике, горели золотыми монетами глаза из-под капюшона.

— Жду-жду, обоих вас жду давненько уже. Вы многое мне задолжали! — прошипел он, выставляя напоказ гнилые зубы.

Со спины Лайсве обнял Безликий. Его прикосновения едва ощутимы — ни страх, ни слёзы они не унимали. Лайсве упала на колени, закрыв лицо руками. Всхлипывания ещё долго сотрясали её плечи.

Холодный дождь остудил. Скрипели на ветру сосны. Их зловещая песнь отрезвила. Лайсве распахнула глаза и обнаружила себя на лесной поляне.

Она всё ещё жива, нужно возвращаться!

Докулайская долина встретила отряд промозглой погодой. Дорога разлезлась и чавкала под копытами и сапогами. Дождь лил днями напролёт, хмуро провожали Сумеречников дремучие хвойные леса. Лошади еле волочили ноги, да и люди выглядели не лучше. Все мечтали о безопасном приюте, сытной еде и тёплой постели. Только Лайсве мучилась от беспокойства тем сильнее, чем ближе они подъезжали к вотчине Петраса. Безликого она больше не призывала, страшась увидеть пустоту и смерть вместо него.

Вымокшего и продрогшего Кыма она забрала к себе в экипаж, сославшись на скуку. Постепенно он становился всё более уверенным, перестал заикаться и краснеть от каждого её взгляда.

Кым развлекал её игрой на свирели и делился новостями, которые подслушал в отряде. Лайсве рассказывала ему о фехтовании, аурах, родовом даре и мире вокруг. Однажды Кым пустился в воспоминания о жизни в Заречье и даже проговорился о девушке. Правда, по его словам выходило, что она влюблена в него по уши, а он ни слухом ни духом об этом.

— Кто, Майя? Да вы что! — возмутился Кым. — Она же мелкая совсем, глаза вечно на мокром месте. Не доросла ещё!

— А сколько ей?

— Шестнадцать, на полгода меня старше.

— Ничего себе, мелкая! — засмеялась Лайсве. — Сдаётся мне, не дорос тут кто-то другой.

Кым поджал губы и уставился на стену дождя снаружи.

— Всё равно я вряд ли вернусь.

Лайсве тоже отодвинулась к своему окну. Показались размытые тени. Снаружи донеслись выкрики. Экипаж, скользя колёсами, остановился вместе с отрядом. Что стряслось? Не могли же Лучезарные обнаружить их сквозь все иллюзии и прочие предосторожности?