Наталья Игнатова - Откровение

И ничего. Живут. Ежедневно справляются с желанием убивать, с потребностью убивать, держат под контролем агрессивность, неотъемлемую часть своей природы. И прекрасно себя чувствуют.

Зверь присматривался к Мигаре и ее хиртазам, чтобы выяснить, как им удается побеждать голод, как им удается вообще не замечать голода. Но все, что смог понять, это то, что в женском облике шефанго не агрессивны и не испытывают потребности в убийстве. Мигара и Йерх, будучи во многом похожи, в этом отличались как… ну, как будто не были одним и тем же существом.

Предположение о том, что шефанго принимают женский облик для смягчения основных симптомов, не выдерживало критики.

Спрашивать у Эльрика не имела смысла. Эльрик убивал. Когда хотел и сколько хотел, убивал любого, кого хотел убить, и вряд ли голодал хоть когда-нибудь. Остальные шефанго вели себя иначе. К таким как Эльрик, к керват — одержимым неконтролируемой жаждой убийства — на Ямах Собаки относились с терпением и пониманием. Керват не порицали, но никто не желал себе такой доли. Есть болезнь, есть те, кто не в силах с ней справиться, что ж, очень жаль. Здоровые должны сочувствовать больным, радоваться, что здоровы и не позволять себе никаких поблажек. Потому что здоровы. Потому что быть керват не то, чтобы стыдно… но лучше бы их не было.

В конце концов, Зверь собрался с духом, напомнил себе о том, что нужно быть рациональным, что Мигара относится к нему с необъяснимым дружелюбием, и этим глупо не воспользоваться, и просто спросил. Задал вопрос. Причем Йерху, а не Мигаре. Шефанго лучше удавалась рефлексия в том облике, в котором они явились на свет, однако голод и желание убивать принадлежали Йерху. Мигара их не ощущала.

— А ты этого еще не знаешь? — удивился Моруанец. — Живое — красиво, мертвое — нет, убийство делает красивое некрасивым. Иногда надо, — он улыбнулся, и, если Зверь правильно понял, подразумевалось, что улыбка выражает дружелюбие и приветливость, — хорошо, когда надо. Но обычно — не надо. Не надо почти никогда. Вот мы и не убиваем.

Эстетическая мотивация на уровне менталитета. Чего уж проще?

И ведь Зверь давным-давно знал, что шефанго все как один — поехавшие на эстетике, на этом своем «красиво-некрасиво», понятном только им, и с их точки зрения не требующем объяснений. Что сложного было додумать мысль до конца: шефанго не преодолевают голод, не борются с жаждой убийства. Они ждут возможности убить. Просто ждут, ждут и ждут. Знают, что рано или поздно она подвернется.

И она подворачивается.

Они живут так, начиная с двенадцати лет, с шестидесяти навигаций.

«Доктор фон Рауб, — спросил себя Зверь, — вам не стыдно страдать, когда на Ямах Собаки дети голодают?»

Нет, стыдно ему не было, он не знал, как это. Но не справиться там, где двенадцатилетние подростки и те умели решать проблему обычным ожиданием, было неуважением к самому себе.

И он справлялся. Год за годом. Жил и ждал, когда же сможет убить. Хоть кого-нибудь. Иногда ожидание становилось проблемой. Но начинались каникулы, Шарни, населенный демонами-людоедами, распахивал гостеприимные двери перед стаей готских юнцов, год от года становившихся все нахальнее и смелее — и все выше ростом — и голод отступал. Обитатели шефангского замка на границе двух человеческих государств голодали веками. По сравнению с этим, жалкие пять лет строгой диеты вообще не имели значения.

Благодаря Резх Холланго и Мигаре де Шарни, Кукушата учились круглогодично, без перерывов и выходных. К их занятиям нельзя было добавить даже нескольких минут. Они этого не осознавали, потому что отдыхали вовремя и ровно столько, сколько нужно, но Зверь-то знал. Каждого из двенадцати знал, как себя. Кто на что способен, кто насколько устает, кто как отдыхает наилучшим образом, кого в каком порядке нужно нагружать, чтоб получить максимальную отдачу.

Он умел учить. Четкое знание того, когда и как ученику нужно дать передышку — обязательная составляющая этого умения.

Кукушата, когда сами станут преподавателями, тоже это поймут. И Тилге поймет, энтузиаст хренов. Но пока он не понял, и дисциплинарная порка временами казалась Зверю довольно-таки эффективным методом воспитания.

Жаль поздно. Надо было начинать, пока Нойер Тилге лежал поперек лавки. А в те времена Зверь и на Этеру-то еще не пришел.

И именно от Тилге пришла дурная весть. Заканчивался учебный день, заканчивались полеты. В весенних сумерках двенадцать машин носились по полигону, расстреливая мишени и друг друга, стремительные, легкие и подвижные. Чуждые законов физики. Двенадцать машин под управлением Мастеров-пилотов, есть ли на свете что-то прекраснее?

Зверь прекрасно осознавал исключительность зрелища, понимал, почему во время полетов его группы на сверхнизких высотах к видеонаблюдению за полигоном подключались все в академии, кто не был занят ничем срочным. Но сам поглядывал на обзорный экран лишь краем глаза. Его больше интересовал мониторинг состояния курсантов и машин. Для статистики, для будущих учеников. Да и этим, нынешним, когда сами станут преподавателями, нужны будут все данные, сколько удастся собрать.

Болид Нойера Тилге прислал срочный вызов. Зверь ответил, полагая, что это снова просьба разрешить «прыжок»:

— Сразу нет!

И в полном недоумении услышал в динамиках голос Тилге-старшего:

— Вольф, у нас ЧП в «Гётрунге». Быстрай убил Бейта Дюлдера.

Болид Тилге-младшего как мчался в двух метрах над землей, так и продолжал полет. На такой высоте и скорости попробуй только сбиться с курса — защитные поля вой подымут, позор на всю академию. И на все окрестности. Так… Файдль связался с сыном по личному шонээ, чтоб тот переключил связь на Зверя. Файдль знал, что у Нойера полеты, и все равно счел дело достаточно важным, чтобы нарушить правила.

Убийство — это важно?

Да уж, мать его, куда важнее?! Не только людоеды, знаете ли, придают убийствам значение, люди тоже.

— Разговор записывается, — сказал Зверь.

— Я знаю. Это была дуэль в нейтральном пространстве. Все законно.

Ну, да. Дуэли разрешены, убийства на дуэлях тоже. Тогда по какому поводу паника?

Ох, да думай же как человек, придурок ты чертов! Быстрай никогда и ни за что не станет драться с тем, кто слабее. Какое, на хрен, убийство? У генерала, в его-то годы, с его-то жизнью, в запасе столько способов отвертеться от дуэли, что Дюлдер не смог бы его вызвать, хоть на дерьмо изойди, хоть лопни от злости. Дюлдер, кстати, и не стал бы… исходить. Он добрый как слон и такой же умный. Он, вообще, офицер медицинской службы, даже не боевой пилот.