Диана Ибрагимова - Шепот пепла [РОСМЭН]

Борьба песчинок усилилась. Это был уже не танец, как показалось Астре, а настоящая буря. Лоб покрылся испариной. Губы высохли. Становилось невыносимо жарко. Дети начали выть в голос, и тут что-то ударило воздух, разошлось по комнате ослепительным кольцом, впечатало детей в стены. И все утихло. Вместо мельтешения частиц Астре увидел только густой пар, клубами поднимавшийся к небу.

Сиина наконец подняла голову. Чуть дыша проговорила:

— Наконец-то.

Спрятала лицо в ладонях.

— Не двигайтесь, — предупредил Астре. — Сидите в тени.

Пятно света почти касалось жмущихся по углам. Ближе всех к нему оказалась Яни. Она стояла, прильнув к двери, и не отводила глаз от подступившей к ногам смерти.

— Не бойтесь, все закончилось. Теперь нужно только переждать чернодень, — попытался успокоить всех Астре.

— Да что это в-вообще т-такое б-было? — проговорил Генхард. — Я в-в жизни стра-астей таких н-не видал.

Астре не мог объяснить то, что увидел. Он и сам не понимал произошедшего. Только одно знал точно — первое существо пыталось разрушить мельницу. Второе помешало ему. Теперь Астре не чувствовал посторонних. Словно лед и пламя бились меж собой, пока не превратились в пар. Не осталось ни того, ни другого, лишь жаркое дыхание битвы спешно покидало мельницу через проделанную в потолке дыру. Жар спадал. Астре снял куртку, чтобы рубашка и жилет подсохли. Марх, глядя на него, сделал то же самое. Остальные сидели неподвижно.

— Само небо нас ненавидит, — прошептала Сиина, глядя в пол.

— Тогда мы были бы уже мертвы, — возразил Астре. — Я хотел рассказать вам кое-что на корабле, но не стал. Теперь скажу.

Никто не ответил, но явно прислушались.

— У Иремила есть брат на Валааре. Его зовут Зехма. Он тоже отшельник, но не прималь. Живет где-то на восточной окраине острова. По крайней мере, лет пять назад жил. Мне кажется, мы должны поискать его.

— И что же? Он примет толпу порченых с распростертыми объятиями? — слабо огрызнулся Марх.

— Он хотя бы не самый чужой. Нужно попробовать. Податься нам больше некуда.

— Да он нас в шею погонит!

— Мы этого не знаем.

— В том-то и беда, — вздохнул Рори. — Как бы не продал нас Валаарию.

— Зехма знал о нас. Иремил иногда прятался у него, пока был на Валааре. Он, конечно, брата недолюбливал, но тот никогда его не предавал.

— Ты не Иремил, — отрезал Марх. — С нас спрос другой. Мы чужие.

— Ну, не спорьте, — вклинился в разговор Илан. — Есть у кого мысли получше?

— В леса надо уходить. Тут пока еще зимы нет. Успеем что-нибудь соорудить.

— Нет, — тихо возразила Сиина. — Убьют нас здесь, Марх. Как бы ни прятались, найдут.

Она сжалась, глянув на проломленную крышу. Голос Астре отвлек, но ненадолго.

— Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, — хмыкнул Илан. — Может, найдем кораблик и туда?

— Иди ты со своими шутками…

Все задумались. Наступила тишина.

— Не молчите только, — всхлипнула Яни. — Мне жутко.

— Делайте, что хотите, — сдался Марх. — Но я вас предупреждал.

Все кругом облито ржавчиной восхода. Мерзкий час, когда тьма уступает свету, и благородная чернота одежд выдает, а не скрывает. Чинуш не любил утро. И не любил день. Он хотел, чтобы миром правила ночь. Густая, пряная, как дым благовоний. Покорная тем, кто ее не боится.

Тавар обещал вернуться затемно, и молодой наемник с трудом сдерживал волнение, расхаживая перед дворцовой стеной из бледно-желтого кирпича. Невдалеке благоухал сад фиалковых деревьев. К облегчению мыша, ветер дул на юг, относя пыльцу в сторону моря. Из-за треклятой жакаранды Чинуш по два месяца не мог свободно дышать. Ближе к осени цветение было не таким бурным, и он переносил его легче, но все равно чувствовал себя так, будто наглотался битого стекла.

Падур, сдернувший кисею ночи, резал глаза крикливой мозаикой фасадов, пестротой куполов и торговых палаток. С высоты холма он был как на ладони. По главной дороге ехали повозки. Оживали рынки. Воды причала светлели, облекаясь в дымную синеву.

На площади забили в колокол.

— А-а-а, проклятье! — Чинуш пнул стену. — Где вас носит?!

Мелькнувший слева метательный нож задел ухо. Чинуш резко обернулся. Он снова провалил проверку.

— Смерть всегда приходит вовремя, — шепнул Тавар, подойдя вплотную и небрежно утерев кровь ученика. — А к нетерпеливым в два раза быстрее. Счет все хуже. В этом триде у него уже восемь побед против твоих трех.

Чинуш стиснул зубы. Заиграли желваки на скулах.

— Вы не проверяли его ни разу с тех пор, как подох порченый уродец! Да он слабее щенка сейчас! Как вы можете меня попрекать?

Тавар ударил ученика по губам. Повисла тишина. Чинуш выровнял дыхание, поднял нож и метнул в воробья, скачущего с ветки на ветку по кусту барбариса. Стальная смерть настигла пташку мгновенно.

— Я спокоен, — сказал мыш.

— Так-то лучше. А теперь пойдем. На оружейном рынке много интересных вещиц. Я присмотрел кое-что.

Тавар говорил о тайной встрече с главой Судмира, чья дочь вот уже шесть тридов жила во дворце в ожидании свадьбы с сыном Седьмого. В последние года властий урезал плату и привилегии Летучих мышей. Тавар не мог такого стерпеть. Он знал себе цену. Любил роскошь и не принимал отказов. Седьмой вел разговоры о том, что рудники Соаху пустеют, и нужно время, дабы расширить торговлю и восстановить приток золота. Он смотрел в будущее, а Тавар жил одним днем, не загадывая на завтра. В этом и разошлись их пути. Теперь мастер колотил разом две лодки, чтобы в итоге уплыть на той, которая окажется крепче. Первую то и дело подтапливал Такалам. Он мешал Тавару как следует воспитать будущего властия. Потому пришлось строить вторую — наводить мосты с Судмиром.

— Вы нашли кинжал, который искали? — спросил Чинуш, имея ввиду, состоялась ли встреча.

— Нашел, — кивнул Тавар, проходя мимо стражников в ворота дворца. — Но меня гложут сомнения. Я рассмотрел его вблизи и понял, что издалека он смотрелся лучше.

— У него недостаточно хорошее лезвие?

— Он остер и готов к бою, но на рукояти мало золота. Мне обещали, что он будет богаче.

— Так вы не купили его?