Диана Ибрагимова - Шепот пепла [РОСМЭН]

— Тупые, как собаки, — выругался он.

Животные и невольники не имели для него отличий. Те и другие дурно пахли, не отличались умом, смотрели дико и враждебно. Их даже держали в одной части корабля. Но рабы нравились юноше в разы меньше гепардов и псов редкой породы. Людское непокорство пугало. Он привык к подобострастию и благоговейному ужасу, а его новые слуги выглядели волками, готовыми разорвать хозяина на куски.

Посидев какое-то время на ящике под навесом и промаявшись тошнотой, Нико успел пожалеть о том, что не отправился в путь на галеоне отца. Там о нем бы позаботились, а тут вся забота состояла в кормежке три раза в день и вечернем чае с травяным привкусом. Большинство путешественников развлекалось выпивкой. Нико держался в стороне, игнорировал издевки и смех. На голодный желудок вино могло сыграть с ним злую шутку. Особенно теперь, когда многочисленная стража Кирино не спускала с него глаз.

— Эй, господин. Есть будешь тут или внизу? — спросил Чилит — узкоглазый вихрастый парнишка — сын капитана.

— Опять разносчиком бегать заставили? — вяло отозвался Нико. — Пожалуй, тут поем. И принеси нормального чаю, а не эту мочу.

— Ох ты ж, цаца! — скривился Чилит. — Пей, что дают. Я тебе не служка, ясно?

— Из тебя служка никудышный. Чем опять провинился?

— Папашу спроси! Он мне за каждый вдох оплеуху вешает.

Чилит развернулся и потопал обратно, почесывая тощую спину.

Как и ожидалось, любопытные не выдержали долгого молчания. Под навес, где сидел Нико, принесли кто коврик, кто подстилку, кто скамью. Расселись, заключив юношу в круг, и стали ждать ужин. Нико фыркнул про себя — назойливые стервятники.

— Ты где так играть научился, парень? — спросил торговец пряностями, с кряхтением устраиваясь на подушке.

От него несло потом и резким запахом духов. Нико опять затошнило. Он постарался незаметно повернуться в сторону.

— Где учился, там уже не учат.

— Эй, эй, — торговец покачал толстым пальцем и указал на стоявших рядом загорелых наемников с секирами на изготовку. — Мои малыши подрежут твой язычок, если высунешь его слишком сильно.

Нико глянул на мужчин. Мощные руссивцы напоминали быков. Один левша. Хорошая стойка. Смелый до равнодушия. Второй младше. Неудачно держит секиру. На выпад уйдет пара драгоценных секунд.

— Мой учитель умер, он не сможет тебя научить. Я просто экономлю твое время.

— Я слишком стар, чтобы идти в школу го, — рассмеялся торговец. — К тому же, я играю лучше всех на юге Соаху. Но ты, парень, удивил меня. Кто твой учитель?

— В Падуре его называли Нищим дураком. Он раздавал выигрыш оборванцам или выкупал рабов.

— Сожги меня затмение! — выпалил торговец, брызгая слюной. — Это тот старик, что обыграл меня трижды! Он наконец-то помер?

— Да, — сухо ответил Нико.

Люди под тентом загомонили. Стали засыпать юношу вопросами о таинственном незнакомце, обыгравшем всех мастеров Падура. Из-за правдолюбия Такалам не мог пользоваться ложными именами. Кажется, он сам придумал это дурацкое прозвище.

— А ученик не пошел по стопам учителя, — ехидно сказал подошедший Кирино.

Любопытство не позволило ему остаться в стороне. Нооец сел на скамью, поставленную слугой, закинул ногу на ногу. Сунул руки в широкие рукава.

— Чего же ты не дашь рабам вольную?

— А ты перенимаешь все глупости своего учителя?

Торговцы захохотали. Между Нико и Кирино возникло напряжение, прерванное шествием из камбуза. Корабельная мелочь, понукаемая Чилитом, принесла раскладной стол и ужин для каждого. Нико смотрел на еду через силу. В противовес ему рабы пялились с жадностью, исходили слюной. Юноша сжевал кусочек мяса и понял, что он вот-вот пойдет обратно. Желая вырваться из кольца любопытных и избежать очередного рвотного позыва, Нико сказал, что у него совсем нет аппетита, и встал из-за стола.

— Хорошее мясо оставляешь! — воскликнул какой-то шустряк. — Двинь-ка мне!

— За него уплачено, так что лучше покормлю своих собак.

Юноша подошел к клетям и высыпал содержимое тарелки в щель между прутьями. Чавканье, блестящие глаза, вонь. Мгновение спустя Нико повис над морем, перегнувшись через парапет. Болезнь одолевала его.

В лицо били прохладные брызги. Волны в лучах заката золотисто-розовые, как персиковое вино. Нико выпрямился, утирая рот платком. Он вздрогнул от неожиданности, увидев совсем рядом капитанского наемника — Ноба. Он был лет на пять старше Нико. Жилистый, дочерна загорелый.

— На вот, капитан передал.

Ноб сунул Нико маленький мешочек.

— Это что?

— Лекарство, чтоб не мутило.

— Откуда такая забота?

— Забота оплачена. А ты уж больно недоверчивый для простого сопляка, — хмыкнул Ноб.

Он вытянул из мешочка зеленоватую пастилку и сжевал, показывая, что отравы в лекарстве нет. Раздвоенный язык скользнул по обветренным губам. Ноб принадлежал культу Кобры, где черное солнце считалось капюшоном змеи. Он гладко брил голову, чтобы врагам при случае хорошо было видно татуировку на затылке, и носил одежду с орнаментом, похожим на чешую. Шум волн перекрыл тихие шаги наемника, и в то время, пока Нико прочищал желудок, открыв спину всем ветрам, Ноб мог бы раз десять проткнуть его ножом и незаметно сбросить труп в море.

Юноша принял подарок, но не мог не глянуть в сторону Кирино. Возможно, он подкупил Ноба? Нет, это вряд ли. Наемник на корабле не первый год. Он не ослушается капитана.

Тревога стала навязчивой. Вечер плавно перетек в ночь, и вот уже на палубе зажгли фонари. Насладившись прохладой и озябнув под порывами ветра, торговцы и прочий люд спускались в душные каюты. Нико не спешил устраиваться на ночлег. Он перебрался ближе к носу «Пьяного Ульо» и смотрел на горизонт, чутко прислушиваясь к любому шороху за спиной.

Когда тошнота утихла, чувства обострились и стал мучить голод. Нико остановил пробегавшего мимо Чилита, велел принести поесть. Капитанский сынок фыркнул, что ночная закуска дожидается в каюте. Пусть господин сам тащит за ней свою задницу. Нико выругался и остался на месте. Внизу слишком тесно, не развернуться. И плохо слышно шаги. А еще плесенью воняет. Юноша снова подумал о Кирино. В памяти всплыли рассказы Тавара. Ноойцы — знатоки ядов и опасные дельцы. Они тщеславны, мстительны до безумия. Чем Нико думал, обыгрывая Кирино?

Холодало. Тонкая накидка почти не сохраняла тепло. Нико устроился на ящике и трезвел от собственной глупости. Такалам столько раз учил сдерживать порывы и думать о последствиях.

Юноша тяжело вздохнул, соображая, как решить проблему с рабами. Отдать их ноойцу? Что толку. Он уже затаил обиду. Да и с чего бы просто так возвращать выигрыш. Это подозрительно. Признаться в мухлеже? Тогда придется терпеть позорное наказание.