Холли Блэк - Спайдервик. Хроники [Авторский сборник]

Шмендрик посмотрел на вихрь пыли, гуляющий по паркету, расчерченному ярким летним солнцем на квадраты, и с тяжким вздохом уронил голову на руки. Не приходилось опасаться, что люди заметят его или грязь на полу. Некому замечать. В доме уже давным-давно никто не бывал.

Откинувшись на спинку своего кресла, сплетённого из проволоки, домовой вспоминал тот день, когда Люсинда уехала отсюда со своей двоюродной сестрой, Мелвиной. Чёрные с серебром волосы Люсинды были собраны в узел, в каждой худой руке у неё было по саквояжу. Шмендрик сам помогал их собирать, аккуратно сворачивая и укладывая каждую вещицу.

– Я скоро вернусь из этой больницы! – крикнула на прощание Люсинда.

Бакенбарды Шмендрика затрепетали, но ответить он не мог: вдруг Мелвина услышит?

– С кем ты разговариваешь?

Мелвина была в брючном костюме, а на шее у неё красовалось ожерелье из крупных белых пластиковых бусин, которые она постоянно нервно перебирала.

Люсинда покачала головой:

– Да так, ни с кем. Просто с домом.

– Вот видишь? Говорю же: ты слишком засиделась тут одна! – сказала Мелвина. – Подумать только – с домом разговаривать! Отдых под наблюдением врачей пойдёт тебе на пользу.

С тех пор миновало уже почти двадцать пять лет. Всё это время Шмендрик добросовестно чистил, мыл, натирал и убирал. Он заставлял метёлки плясать по полу и коврики – встряхиваться по-собачьи. Ему хотелось, чтобы к возвращению Люси дом был безупречно чист. Домовым ведь положено содержать дом в чистоте и порядке, а Шмендрик хотел быть хорошим домовым. Он всё время представлял, как она войдёт и улыбнётся, увидев, как тут чисто и красиво. Если всё будет безупречно, может быть, на этот раз она останется и никуда больше не уедет.

В один прекрасный день Шмендрик вышел на лужайку, чтобы протереть парадное крыльцо, и вдруг чья-то потная, холодная лапища сграбастала его, да так крепко, что он и пискнуть не мог.

На него уставилась перекошенная рожа с пастью, полной зубов из зазубренных осколков стекла. Гоблин!

– Пусти! – выкрикнул Шмендрик, отчаянно вырываясь. – Я свой!

Гоблин покачал своей бородавчатой жабьей головой.

– Книга! Отдавай книгу! Хозяин хочет книгу!

Шмендрик прекрасно знал, о какой книге идёт речь. Отец Люсинды некогда составил Справочник-определитель, расписав и разложил по полочкам всё, что разузнал о фейри: не только то, как себя ведут и где водятся, но и все их сильные стороны и уязвимые места. Шмендрик знал, насколько опасна станет эта книга, попади она в лапы существа злонамеренного.

Из кустов стремительно высыпали другие гоблины, и они окружили Шмендрика. Их было десять. У одного был шарф, у другого – шрам над глазом, но в целом все они походили друг на друга как две капли воды. Все одинаково ужасные. Шмендрик ещё подёргался в лапище стеклозубого гоблина, потом бросил взгляд на швабру. Он мог использовать её как дубинку, даже не прикасаясь к ней, но гоблинов было слишком много – получится ли справиться со всеми?

– Ах ты ж мышоночек! – сказал один из гоблинов и смачно облизнулся. Слюни закапали на землю, будто слёзы.

Шмендрик знал, что Артур Спайдервик запер свою книгу в железном сундуке. Железо жжёт кожу фейри, так что даже если он им скажет, где книга, скорее всего, с сундуком они не справятся. Но домовой не желал, чтобы эти грязные лапы шлёпали по его надраенным полам. К тому же он боялся, что, если сами гоблины не смогут залезть в сундук, их хозяин, огр-оборотень, сумеет.

– Предлагаю состязание! – прохрипел Шмендрик, когда державший его кулак стиснулся ещё сильнее. Он подумал было укусить эти гадкие резиновые пальцы – да где там! Тут, пожалуй, даже кожу не прокусишь. – Разреши моё задание!

– А может, лучше он тебя в лепёшку раздавит, а? – спросил один из гоблинов. Остальные заржали.

– Я задам вопросец вам, – сказал Шмендрик, – отгадайте-ка загадку! Коль ответите вы гладко – книгу, так и быть, отдам. И вы задайте, в свой черёд, – и коль ответ я угадаю, меня отпустите. Идёт?

Гоблины растерянно переглянулись, похмыкали, и наконец тот, что держал Шмендрика, кивнул.

– Ну, загадывай свою дурацкую загадку!

– Лапу разожми чуток: мне бы воздуха глоток! – сказал домовой.

– Болтать-то тебе это не мешает, – возразил гоблин.

Шмендрик насупился. Он подавил желание всё-таки укусить гоблина и загадал загадку:

– Что ночью выходит, а днём исчезает и плавает в море, но не намокает?

Гоблины переглянулись. Гоблин в шарфе нахмурился и предположил:

– Лодка?

Двое других покачали головой.

– Может, масло? – предложил другой.

Это был его шанс! Шмендрик при помощи магии заставил палку стукнуть гоблина в шарфе по голове. Тот обернулся к стеклозубому гоблину, что держал Шмендрика, и рявкнул:

– Ты зачем меня ударил?

Его белёсые глазища сузились от злости.

– Это не я! – заявил стеклозубый.

– Ну а кто же? – не отставал гоблин в шарфе.

Шмендрик улучил момент, выскользнул из лапы стеклозубого и юркнул в латунную щель почтового ящика. Домовой прокатился по натёртым полам и услышал, как гоблины взвыли от ярости.

– Подсказка нужна? – крикнул он гоблинам. – Ответ – луна!

Гоблины заскрежетали зубами и принялись скрести когтями щель почтового ящика.

С колотящимся сердцем Шмендрик вскочил на мягкий стул и выглянул в одно из окон. Он нахмурился. Всё-таки нечестно, что ему приходится хранить книгу теперь, когда Артур и Люсинда бросили его одного! Он-то о них заботился. Он-то содержал дом в идеальном состоянии. Он хороший, а они всё равно его бросили!

Шмендрик вдруг почувствовал, что устал. Устал защищать их и содержать дом в порядке. Устал смотреть в окно и ждать машину, которая никогда не приедет. Он устал быть хорошим домовым!

Шмендрик почувствовал, как раздувается от злости. Плечи у него напряглись, словно гнев был тяжкой ношей. Пальцы скрючились, превращаясь в когтистые лапы. Он ощущал, как меняется изнутри и снаружи. Если он не успокоится, то превратится в страшилу…

Магия взбурлила в нём и опрокинула на пол ведро мыльной воды. Шмендрик смотрел, как грязная жижа впитывается в ковер и струится в щёлках меж половиц. Брызги попали в камин, и теперь возле него растекалась чёрная жижа.

Домовой почувствовал, как исказилось его лицо, и с ужасом понял, что ухмыляется.