Ольга Хмелевская - Дар. Золото (СИ)

Тяжелая звериная голова, муркнув над ухом, опустилась на плечо, и я чуть не подпрыгнул. Уши ваши крысиные!

Правду говорят, любопытнее кошки зверя нет.

Пока Машка обшаривал карманы у трупов, я приводил в порядок свой баул. Да, Машка перекинулся снова заявив, что от запаха крови в звериной шкуре он дуреет. Ханур ужинал остатками жареного мяса. В общем, каждый занимался своим делом.

Через четверть часа наемник уселся рядом со мной, протянул мой платок с самородками и несколько серебряных монет.

— Твоя доля.

— Не надо, — я отпихнул монеты.

— Ой, какие мы щепетильные, — он, кстати, не побрезговал вместе с Пончиком поужинать. А вот в меня ничего не лезло. Кроме воды. Я уже побулькивал, от того количества жидкости, которую в себя влил, — Бери, давай! — он все-таки сунул мне монеты в сумку.

— Так бери или давай? — хмыкнул я.

Машка отвечать не стал, вместо этого задумчиво произнес:

— Я думаю, надо сваливать отсюда. Что-то мне не хочется здесь ночевать.

Я был с ним полностью согласен. Но…

— А с этими, что делать будем? — показал кивком головы на окружающий нас «пейзаж».

— Ничего.

— Ничего?

— Зверьё их похоронит, — равнодушно сказал Машка, — Даже если унести их отсюда, крови натекло столько, что еще месяца два здесь невозможно будет дышать от вони. А может и больше.

И вдруг мы услышали стон.

Нас обоих как подкинуло. Мы оба вскочили на ноги и похватали ножи. Даже ханур вздрогнул и вытянулся в сторону звука. Это что ж нам так везет сегодня?!

А звук донесся откуда-то из самого дальнего угла пещеры. Там кто-то есть? Но как же ханур ничего не почуял?

Мы крадучись подобрались к темному углу и увидели большой сверток из шкур. Он лежал так, что его трудно было заметить. Переглянувшись друг с другом, мы оба присели возле свертка, а Пончик сунул мордочку между нами.

Я осторожно, левой рукой начал разворачивать шкуры и… развернул.

На нас мутным взглядом смотрел человек. Девушка. Руки и ноги связаны, но не веревками, а лентами. Рот завязан тоже. Девушка не была человеком. Крысиные-же-ш-вы-хвосты-ы… Шакарка.

И что делать?

Машка разрезал повязку у нее на лице:

— Привет, — сказал он.

Девушка смотрела на него со страхом и молчала.

А я не мог не удивиться. Я никогда раньше не видел шакарцев. На картинках да, но вот так, вживую…

Шакарцы необычный народ. Они вроде люди как люди, но у них странная кожа. Она пятнистая. Обычного светло-коричневого цвета, такого как у аларцев. Но на теле есть более темный пятнистый рисунок. И сама кожа какая-то ячеистая, словно змеиная. Их и называют поэтому «змеиный народ». Глаза, в основном, желтого цвета, но говорят, бывают и зеленого и даже голубого.

Девушка смотрела на нас испуганно. Из одежды на ней были только короткие кожаны трусы и такая же безрукавка. Ни обувки, ни штанов или куртки на ней не было, и это в горах, где летом даже заморозки бывают.

— Ты меня понимаешь, — снова попытался найти контакт Машка.

— Пить, — еле слышно прошептала она.

Я тут же встал, пошел к своему баулу, но в моей баклажке было пусто. Пришлось копаться в сумках у бандитов. Когда нашел воду, тут же подошел к нашей находке. Девушка боязливо протянула худую руку, взяла баклажку и захлебываясь, стала пить.

— Вот сволочи, — ругнулся Машка, — Даже воды не давали. Накачали дрянью и дело с концом.

— А кто она?

— Как кто? Товар.

Я не понял:

— В смысле?

— В прямом. А я-то голову ломаю, почему их столько в горы подалось? Семь человек! Для обычной контрабанды и троих много, а тут вон оно что, — парень задумался.

Я смотрел на него, ничего не понимая. Девушка напившись, смотрела на него, и тоже ничего не понимала. Пончик на него не смотрел, но и он ничего не понимал. Мы все ничего не понимали.

— Так, — обратился он к девушке, которая прижала к себе пустую баклажку, — Ты ходить умеешь?

Н-да… Более глупого вопроса я от него не ожидал. Но она, видимо, не посчитала вопрос глупым.

— Ходить? — переспросила девушка, — Ноги ходят. Да.

Акцент был. Точнее был только он один. Если она еще и по-вессальски через раз понимает, то вообще зашибись!

— Тогда вставай, и идем. Надо отсюда уходить, — продолжал Машка.

— Ходить?

— Да.

Как ни странно она его поняла. Попыталась встать, и с третьего раза у нее все-таки получилось. Не без помощи Машки.

И мы пошли. Через побоище, которое тут было час назад. А как себя поведет девушка, чуть не задохнувшаяся в шкурах, увидев семь трупов и лужи крови? Правильно, она упадет в обморок. На этот раз цензурных слов у Машки не нашлось. А у меня вообще слов не было. Что мы с ней делать-то будем?

Девушка лежала на земле, а Машка удивленно рассматривал внезапно свалившееся нам на голову недоразумение:

— Во, свезло, так свезло!

«Ирония» — самое мягкое определение того, что сквозило в его словах. Но развивать эту тему он не стал. Подошел к телу бывшего арбалетчика, перевернул, осмотрел и начал стаскивать с него шмотье. В результате у Машки на руках оказались приличного вида штаны, поддевка, куртка и сапоги. Правда, на счет сапог я не был бы так уверен. У девушки нога маленькая.

Короче, привели мы эту чувствительную особу в чувство, то есть привел Пончик, как обычно укусив за ухо. Заставили одеться, и чуть ли не пинками выгнали её упирающуюся из пещеры на свежий воздух, заодно прихватив чей-то баул и весь сагайдак с арбалетом.

И всем полегчало. Мне так точно.

Звезды, сиявшие сверху, уже повернули к утреннему часу, и тишина вокруг нас комариным писком звенела в ушах. Мы отошли от пещеры на пару десятков шагов, и тут я кое-что вспомнил. Как говорят умные люди, свои намерения нужно выполнять, иначе на тебе будет скапливаться груз невыполненных дел, а он многих грехов тяжелее. И сбросить невозможно, и таскать приходиться. Так что, я положил на землю баул, вызвав удивленный писк Пончика, и пошел обратно к пещере.

— Тиш! — позвал Машка, — Не стоит возвращаться — примета плохая. А карманы я все уже обчистил!

Я промолчал. Подойдя к скале, уткнулся лбом в холодный камень и прижал к нему ладони.

И почувствовал страх. Не свой. Отголоски произошедшего сегодня вонзились в этот камень острой иглой, нарушая его извечный покой и равновесие. Не в первый, оказывается, раз. Он негодовал и просил избавить его и от прошлого, и от последующего. Слишком много выпало на его нескончаемую жизнь, и он хотел закрыть себя от нас, людей. И, вообще, от живых. Что ж, наши желания совпадают. Разрешения мне не понадобилось.

Не знаю, насколько меня хватит, но оставить все как есть, как хочет наемник по имени Машка, или может быть кто-то еще, я не могу. Вложусь в заклинание по-полной, а там будь что будет.