Вячеслав Васильев - Двери в никуда (СИ)

Почему-то мне вспомнился дом моей покойной бабушки. В детстве я часто приезжал к ней в гости с ночёвкой. У неё тоже всё было вот так же чистенько, аккуратненько, тихо, и в тишине мерно тикали старые ходики… И когда я утром просыпался, мне было хорошо, спокойно, все мелкие детские неприятности отступали на второй план, потом на третий…, а потом пропадали совсем…

Я прикрыл глаза, и сразу же будто бы снова очутился в далёком детстве… Бабушкина комната: Кровать, диван, старый шифоньер, стол, обязательный сервант с чашечками, рюмочками и прочими финтифлюшками, старый чёрно-белый телевизор на тумбочке, фикус… Я раскрыл глаза. Интересно, а здесь есть фикус? Вчера вроде видел какую-то зелень в горшках, но какую именно — внимания не обратил. Не до того было…

Фикуса в спальне не оказалось. Оказались орхидеи. Орхидеи — тоже хорошо. Особенно дикие… Особенно некоторые экземпляры… Я покосился на лежащую рядом Спящую Красавицу.

Таня, почти весь не такой уж большой остаток времени между окончанием бурной ночи и наступлением утра пролежавшая, положив голову мне на грудь, и закинув на меня ногу, сейчас откинулась на спину и тихонько сопела во сне. Одеяло с неё, естественно, сползло, и я имел возможность ещё раз рассмотреть во всём великолепии эти роскошные груди, которые, надо отметить, прекрасно смотрелись даже в таком положении, что наблюдается далеко не у всех женщин. Вспомнилось:

Она лежала на спине,

Нагие раздвоивши груди, —

И тихо, как вода в сосуде,

Стояла жизнь ее во сне.

Видимо, девушке снилось что-то хорошее: по её приоткрытым губам блуждала легкая улыбка. На мгновенье я задумался над вопросом: 'А не разбудить ли её сейчас поцелуем в эти спелые губы, не продлить ли ещё немного эту великолепную ночь?' Моё второе 'Я' тут же проголосовало за эту идею поднятием… Ну, в общем, поднятием… Но мой трезвый рассудок и элементарная жалость задавили этот порыв, хотя, надо признать, и с большим трудом. Надо всё-таки не только о себе думать. Как девушка сегодня ходить будет? Хотя… А может, ей не надо сегодня никуда ходить? Ладно, проснётся — поинтересуюсь. А там уж будем действовать по обстановке. С этими мыслями я снова откинулся на подушку. Солнечные зайчики всё так же продолжали гоняться друг за другом по пологу, а часы в соседней комнате бесстрастно отмеряли мгновение за мгновением. Я прислушался к своим внутренним ощущениям: Кроме вполне понятной усталости, на меня снизошли спокойствие и умиротворенность. Вообще так бывает очень редко. Обычно даже во время отдыха повседневные заботы не отпускают, давят на сознание, и не дают полностью расслабиться. А здесь… Полная расслабуха.

Так я и предавался релаксации, пока рядом наконец-то не заворочалась Танечка. Открыв глаза, она сладко потянулась, прогнувшись всем телом, как большая гибкая кошка. При этом её груди призывно колыхнулись. Кстати, загорелые. Или в солярий ходила, или где-то топлесс загорала. Я рефлекторно сглотнул, и произнёс:

— С добрым утром, соня! Я уж тут извёлся весь. Думаю, будить тебя, или дать ещё поспать…

— Я не Соня, я Таня, — притворно обиделась девушка. И не надо меня будить, я сама проснулась. Сейчас быстренько умываться и завтракать.

Я решил проявить эрудицию и джентльменские манеры:

— Слушай, вот читал когда-то в умных книжках, что утром после бурной мужчина должен не нежиться рядом со своей дамой, а быстро вскочить, сгонять на кухню, и изобразить этой самой даме чашечку кофе в постель.

— Ну, с одной стороны — приятно, когда утром оказывается, что твой мужчина ко всем своим прочим выдающимся достоинствам еще и галантный кавалер… Но с другой стороны, — если мужчина утром еще способен что-то сделать — может, это означает, что он не полностью выложился ночью? — хитро покосилась на меня Татьяна.

— Так я готов продолжить… — потянулся я к обольстительнице. Она моментально откатилась на дальний край кровати.

— Нет. Ночь кончилась. Пора вставать. Нас ждут великие дела, — полушутливым, но строгим тоном (и как это у неё получается?) заявила Танечка. И погрозила мне пальчиком: — Но я запомню, что этой ночью ты работал вполсилы.

— Это какие же дела, если не секрет? — поинтересовался я.

— Вот за чашкой кофе и поговорим. Только вот готовить кофе я буду сама. Ты всё равно не знаешь, где там у меня что на кухне лежит. Так что лежи пока, отдыхай, — с этими словами Таня поднялась с кровати, и, подойдя к окну, рывком распахнула шторы. В комнату хлынул солнечный свет, окутывая её тело золотистым ореолом. Богиня!

— Ну как? — поинтересовалась Танечка, поворачиваясь к окну задом, а ко мне передом. Гм… Я то, наивный, думал, что она просто шторы распахнула. А она, оказывается, решила ещё раз мне себя эффектно продемонстрировать.

— Ну-у-у… — я оценивающе окинул взглядом окутанную светом фигурку, — Я вчера соврал, что ты совсем не изменилась. Точнее не соврал, а ошибся в оценке. Ты стала сексуальнее.

— Ну и как ты к этому отнёсся?

— Честно? — поскреб я подбородок, — Настороженно.

— Это почему ещё? — заинтересованно спросила она, поворачиваясь в профиль и потягиваясь. Тонкий расчёт. На фоне окна силуэт выглядел чертовски соблазнительно…

Я проглотил слюну.

— Ну, не знаю… Сложно объяснить. Конечно, мужчина хочет нравиться женщинам, женщина хочет нравиться мужчинам… Но сексуальность — что-то искусственное, по моему, что-ли… В общем, я тут запутался вообще… Короче, не знаю толком, почему, но отношение к сексуальной внешности у меня настороженное. Вот, — закончил я свои бессвязные объяснения.

— Где ж ты увидел у меня искусственную сексуальность? — удивилась Таня. — У меня всё естественное, — она с улыбкой приподняла ладонями свои тяжелые груди изумительной формы, и, засмеявшись, добавила: — И вообще: Не строй из себя монаха, я помню, что ты ночью вытворял.

— Я поднял руки вверх.

— Сдаюсь! Ты спросила — я ответил. Честно. Хотя, согласен, и невнятно. Более подробного объяснения ты всё равно из меня и под пытками не вытянешь, потому что его у меня нет.

— Ладно. Тогда я пошла готовить кофе, — заявила Танечка, и направилась к приоткрытой двери, не упустив при этом очередной шанс продемонстрировать мне свое тело. На этот раз с тыльной стороны. Тоже вполне… Вполне… Я же, подавив в себе вполне естественный порыв рвануть за ней следом, остался лежать на кровати. Однако лежать уже не хотелось. Потому я, немного поворочавшись, встал, натянул халат, и подошел к окну. За окном сквозь редеющие уже золотые листья растущей рядом с домом березы открывался вид на утренний город. Вблизи в основном были видны только крыши домов, таких же старых, как и этот, но, в отличие от него, возведенных на склоне холма, а не на его вершине. Вдали, полурастаявшие в голубой дымке, высились современные многоэтажки. Я выбил пальцами барабанную дробь по стеклу. 'Мне нравится смотреть на город из твоего окна…'. Как раз про этот случай. Я вообще люблю высоту, люблю вид, открывающийся с высоты…