Юлия Риа - Академия Полуночи

Каждая минута, проведенная в ожидании, убивала. Я едва не подпрыгивала на месте, отсчитывая двести сорок секунд. Мое сердце за это время, должно быть, успело сделать пять сотен ударов. Ну же!

Наконец я сняла крышку и обрадовалась, увидев густой темно-фиолетовый пар. Зелье готово. Не тратя времени, я наполнила пузырек, плотно заткнула его пробкой и выбежала из комнаты.

Обратный путь показался бесконечным. Вокруг становилось слишком людно — лернаты всех цветов стекались к трапезной. И если Ламия уже успела исполнить задуманное… Нет!

Я побежала изо всех сил. Не обращая внимания на недовольные вскрики лернатов, которых ненароком задевала, не слушая их окликов, не чувствуя расходящейся по ногам дрожи и упругих ударов каблуков о каменный пол.

Хэйден!

Я увидела его в конце перехода и окликнула, наплевав на возможные слухи. Но колдун не услышал — общий гомон заглушил мой голос.

В одном повороте от трапезной я догнала и схватила северянина за рукав кителя. Потянула на себя, заставляя остановиться, и всмотрелась в зеленые глаза. Сбившееся дыхание не давало выдавить из себя ни звука. Все, на что меня хватило, — протянуть пузырек с блокиратором.

Хэйден молча взял его, покрутил, разглядывая, потом небрежно откупорил большим пальцем и поднес к носу. Дернул бровью, посмотрел на меня.

— Выпей, — выдохнула я шумно.

— Думаешь, я питаю слабость к простейшим блокираторам? — хмыкнул он. — Если бы я хотел такой, то попросил бы шестилетнюю сестру приготовить.

Его слова задели сильнее безразличия Дангарии и надменности Мойры. Нет, благодарности я не ждала. Не от Хэйдена. Но и к такой насмешке оказалась не готова.

Не знаю, до чего бы мы могли договориться, но в этот самый момент из-за поворота возникла Ламия. Увидела нас вместе и взвилась фурией.

— А ну ушла от него! — завизжала она.

Я знала, что сейчас произойдет: Ламия оттолкнет меня, я оступлюсь и упаду, вызвав смех у лернатов, а сама она силой поцелует Хэйдена и навсегда изуродует его сердце. Трагичный и неизбежный финал.

Неизбежный? Или…

Еще не осознав до конца свои действия, я схватила Хэйдена за китель, рывком притянула к себе и накрыла его губы своими.

На секунду мир замер. В нем больше не существовало ни академии, ни сотен лернатов, ни деления на халцедонов и нефритов. Были лишь мы: я и Хэйден. Мои губы и его, неожиданно не такие жесткие, как мне представлялось. В нос забился терпкий запах можжевельника, мокрого камня и озоновой свежести. Наверное, так пахнут сами горы.

— Нет! — визгливый крик Ламии разрушил волшебство момента.

Испугавшись собственной дерзости, я отпрянула от Хэйдена.

Лернаты свистели и улюлюкали; некоторые смеялись, дразня северянина похитителем халцедоновых сердец. Я же стояла и с ужасом осознавала, что натворила — поцеловала нефрита у всех на виду.

По телу начала расползаться удушливая волна жара. Шея, щеки и уши запылали столь сильно, что, казалось, прикоснись к ним — и обожжешься.

— Ах ты, дрянь!

Ламия кинулась на меня, но внезапно перед ней возник Хэйден. Девице хватило секунды, чтобы сориентироваться:

— Я не успела! — закричала она надрывно.

И все вокруг затихли. Внимание десятков пар глаз приковало к Ламии, лицо которой сейчас выражало такие отчаяние и боль, словно именно в этот миг ее род лишился всего.

— Эта дрянь зачаровала сердце Морроубрана! — даже ее голос зазвучал идеально выверенно: именно с теми нотами горя, что заставляют сердца слушателей сочувственно замирать.

По толпе прокатилась волна шепотков.

— Я слышала это! Слышала, как она хвалилась, что пропитала его подушку зельем лунного сердца! Она нарушила устав, она…

— Что за вздор? — холодно спросил Хэйден, прерывая стенания сапфиры.

Та дернулась и замерла, будто с размаху врезавшись в невидимую стену. Красивые губы искривились, взгляд серых глаз растерянно заметался по толпе. Непонимание, оторопь, сомнения — эмоции сменяли одна другую, отчетливо проступая на лице Ламии. Хэйден наблюдал за ними со спокойным превосходством. Уверенность сквозила в каждой черточке его внешности, в расслабленной позе, в ленивой ухмылке. Я вновь отметила, насколько он похож на суровый край, в котором родился, — от него веяло такой же опасностью и величием.

— Э-э? — растерянно выдохнула Ламия.

Я едва заметно качнула головой. Даже самое глубокое потрясение артиэлла должна уметь принимать стойко.

— Не знаю, что это за халцедон, но отдавать свое сердце какой-то серости я уж точно не намерен, — фыркнул Хэйден.

Лернаты поддержали его одобрительным смехом.

— Э-э?! — теперь в голосе Ламии прозвучало возмущение.

Интересно, что ее разозлило больше: мысль, что мэла ее обманула и не выполнила поручение, или пренебрежительный тон Хэйдена?

Колдун тем временем повернулся ко мне и посмотрел с такой смесью пренебрежения и… отвращения, что я отступила. К горлу подкатил тугой ком, но я не собиралась позволить слезам унизить меня еще больше.

— Прошу прощения, артиэлл, — я сдержанно поклонилась. — Я обозналась.

Губы Хэйдена — те самые, которых всего минуту назад касались мои собственные, — насмешливо дрогнули.

— То есть вы, сэла, настолько неразборчивы в связях, что так легко путаетесь? Хотя о чем я? — зеленые глаза прищурились. — Вам, должно быть, без разницы, какого колдуна целовать — лишь бы нефрита.

Слова ударили меня, словно пощечина. Я отступила еще на шаг.

— Что вы, артиэлл? — растянуть губы в улыбке было непросто, но я справилась. И даже виду не подала, каких сил мне это стоило. — Сапфиры тоже вполне подойдут.

В толпе лернатов послышались смешки.

— Яркой вам луны, — я заставила себя вновь почтительно склонить голову, потом развернулась и твердой походкой зашагала прочь.

Спину держала так прямо, словно она окаменела. Плечи расправлены, подбородок поднят. Я шла неспешно, пытаясь подражать Лангарии. Они не заставят меня бежать и не увидят моего поражения. Я не позволю им этого увидеть. Победа противника наступает лишь в тот момент, когда это признает проигравший; когда он сам объявляет себя побежденным.

Я же, хоть и отступила, сбегать не собиралась. Мне все равно, за кого меня примут. Пусть решат, что чести сэле Дельвар Полуночная Матерь отмерила даже меньше, чем дара. Пусть! Пока они думают обо мне как о темной, мне нет дела до их глумливых шепотков. А потом я сбегу, исчезну, словно снег по весне, и никогда не вернусь в Лунную империю.

Однако во всем случившемся есть и хорошее — я выплатила долг. Сердце Хэйдена не пострадало, а сам он не стал преданным псом Ламии. Она говорила верно: зелье лунного сердца рассчитано лишь на темных ведьм и колдунов. Поцелуй светлой нейтрализовал его. Я сама стала блокиратором опасной магии. Вот только и откат пришелся на меня. Не от зелья — от поведения Хэйдена.