Ева Фёллер - Волшебная гондола [litres]

– У тебя жар, – констатировала очевидное я.

– Просто дай мне еще немного поспать, ладно?

Моя тревога перерастала в панику. Жар может означать что угодно. Например, что рана воспалилась и он на грани гибели.

Ему непременно нужно было к врачу! Разумеется, к настоящему врачу, а не к одному из этих знахарей, которые назывались докторами в пятнадцатом столетии и занимались в основном кровопусканиями.

У меня не оставалось выбора. Я должна оставить его одного, чтобы привести помощь. Монна Фаустина недоверчиво посмотрела на меня, когда я объяснила, что моему мужу нужно еще немного поспать и потому не стоит его беспокоить.

– Он отдыхает после утомительного путешествия, – сказала я, и это была чистая правда. Затем я отправилась в путь. На деньги, позаимствованные из кошелька Себастьяно, я наняла гондолу. Гондольер осмотрел меня с головы до ног, и когда его взгляд остановился на груди, я осознала, что до сих пор одета в парадное платье со вчерашнего вечера и вышла в город без вуали. По крайней мере, у меня был с собой желтый шелковый платок Доротеи. Я плотно прикрыла им плечи.

Я велела гондольеру пристать у Дворца дожей, дала ему пару монет и попросила подождать.

На площади Сан-Марко царило оживленное возбуждение. Густая толпа бурлила вокруг двух колонн, возвышавшихся на пьяцетте. Содрогнувшись от ужаса, я осознала, что именно вызвало их интерес. Между колоннами только что провели связанного человека. Его грубо толкнули на землю и подтащили к плахе. То, что его сейчас казнят, я поняла, как только увидела палача с огромным мечом. Люди вокруг кричали и смеялись, будто казнь была первоклассным спектаклем. Некоторые даже взяли с собой еду и питье, чтобы скоротать время в ожидании представления.

Я потрясенно отвернулась, проталкиваясь сквозь толпу. Не теряя времени, я прошла вдоль Дворца дожей, обошла базилику и по узкой улочке направилась к магазину масок.

Я упорно колотила в дверь, но никто мне не открыл. Можно было и не тратить время на поездку сюда.

Когда я вернулась на набережную, с казнью уже было покончено. Люди начали расходиться. Несколько мужчин грузили останки осужденного на телегу, хотя я взглянула на это лишь краем глаза, стараясь не смотреть в том направлении. Пахло кровью и смертью. У меня сжался желудок, и съеденный на завтрак хлеб чуть не попросился наружу.

Я приказала гондольеру отвезти меня к дому Мариетты, но и тут меня ждала неудача. Хосе здесь не оказалось, и самой куртизанки тоже не было дома. Я описала служанке, которая открыла мне ворота, куда она должна прислать одноглазого старика, как только он снова появится.

– Но это должно случиться скоро, потому что для Себастьяно это вопрос жизни и смерти, – заклинала я ее. Мне пришлось выразиться немного конкретнее, чтобы никто не подумал, что я преувеличиваю. – У него ужасный жар.

Служанка впечатленно кивнула и пообещала передать это своей госпоже или испанцу.

Я поспешно снова села в гондолу и попросила доставить меня к пристани, рядом с которой находилась зелейная лавка. Здесь я тоже дала гондольеру немного денег и попросила подождать. До лавки я добралась пешком. Идя по улочкам, я ощущала на себе любопытные взгляды – явно из-за моего наряда.

Когда я вошла в магазин, Матильда подняла брови, так что они почти слились с волосами.

– Ты опаздываешь, – сказала она. – Мы же договорились, что ты еще до третьих колоколов возьмешься за работу.

Меня обожгло осознание того, что я действительно обещала ежедневно заходить к ней, чтобы помочь. Как это могло вылететь у меня из головы!

Ну да, меня же чуть не убили. Весьма хорошее оправдание для моей забывчивости. И я должна была заботиться о путешественнике во времени, у которого был жар и от чьего состояния, помимо прочего, зависело, смогу ли я снова вернуться домой. Чтобы в таких обстоятельствах думать о метле и тряпке, нужно иметь стальной рассудок. А мой был скорее из комковатой ваты.

– Как ты вообще одета? – осуждающе спросила Матильда. – Ты собираешься работать в этом?

– На самом деле, я только зашла за средством от жара, – призналась я. Чтобы затем тут же соврать: – Моя соседка по келье в монастыре заболела. – Тут же я добавила: – Я всю ночь не спала, заботясь о ней, и поэтому забыла переодеться.

– А что насчет работы?

– Я вернусь так быстро, как только смогу. Как только я дам ей лекарство.

И это тоже была ложь. Или, по крайней мере, не совсем правда. Я не могла работать здесь, не зная, как себя чувствует Себастьяно. Он сильнее нуждался в моей помощи, чем Матильда или Кларисса.

В лавку вошла Кларисса. От сияния, которое она излучала вчера вечером, не осталось и следа. Ее волосы, как обычно, были собраны в тугую косу, а поверх скромного коричневого платья она надела тот же запачканный халат, в котором всегда работала в оффицине.

Мне показалось, что она была совершенно не в восторге от моего появления.

Я виновато кашлянула.

– Я знаю, что опоздала, но… случилось кое-что непредвиденное. Можно с тобой поговорить?

Она неохотно пожала плечами.

– Пойдем со мной.

Я проскочила мимо Матильды и, пытаясь не обращать внимания на ее громкие ругательства, последовала за Клариссой. На кухне за столом сидел старый Якопо, как обычно, вырезая что-то из деревяшки.

– Смотри-ка, – с дружелюбной улыбкой сказал он, увидев меня. – Наше солнышко. И в какой прелестной одежде.

– У меня еще не было времени переодеться.

– Тогда, должно быть, у тебя была бурная ночь, – подмигнул он мне.

– Нет, на самом деле нет. Скорее… неприятная. Мне пришлось заботиться о больной соседке по комнате.

– Надеюсь, скоро ей станет лучше, – сочувственно сказал он.

– Я пришла за лекарством от жара.

– Кларисса что-нибудь тебе подберет, – сказал Якопо.

Кларисса выслушала это, упрямо наклонив голову.

– То, что хорошо поможет твоей соседке, – продолжал Якопо. – Кларисса, чего ты ждешь?

Она, похоже, даже не собиралась выполнять его просьбу.

– Кларисса, – сказал он встревоженно, и в его голосе послышались сердитые нотки, – я тебя не узнаю! Ты не хочешь помочь Анне?

Кларисса пожала плечами, будто размышляя. Отвернувшись, она произнесла:

– Пойдем со мной.

Она толкнула заднюю дверь, и я следом за ней прошла через двор, к сараю. Толстые мухи, как обычно, жужжащие над туалетом, напомнили мне о том, что мне предстоит, если я не постараюсь изо всех сил, чтобы вернуться в двадцать первый век.

– Ты злишься на меня? – неуверенно спросила я, заметив, что каменное выражение лица Клариссы не смягчается.

– За что же мне на тебя злиться? – резко спросила она в ответ.

– Ну мало ли. Я вчера так быстро исчезла с праздника… Но с тобой остался Барт. Вы по крайней мере хорошо поговорили? Он проводил тебя домой?