Ольга Белова - 8848

Эквивалентом взятки в денежном выражении являлись подкидыши-подарки (кстати, несмотря на то, что на из цену давно установили лимит, Илье Тимофеевичу по-прежнему волокли подношения стоимостью заоблачной). Все эти подарочки до поры до времени валялись у Кувшинова в ящике, естественно, в один прекрасный момент ящик от этого всего перекашивало и он переставал закрываться, Кувшинова накрывал неминуемый псих (выбросить весь этот хлам было неудобно — кто-то пыхтел, зарабатывал, угрохал на всё это уйму сил и времени, трудозатраты в некоторых случаях были поистине лошадиные) — вот тогда-то на арену и выпускалась тетя Клава со шваброй и двумя ведрами.

***

Кувшинов глянул на массивные часы, длинная стрелка зашаталась и заползла на двенадцать, Илья Тимофеевич застегнул верхнюю пуговицу рубашки, втиснул два пальца между кадыком и плотно облегающим шею воротником, как гусь вытянул подбородок. Первому посетителю он всегда доставался в лучшем виде. Спустя каких-нибудь полчаса вид уже будет не тот: верхняя пуговица рубахи будет снова расстегнута, борта кителя выскочат из-под мышек, появятся и другие огрехи в туалете, но сейчас всё было безупречно, без малейшего намека на грядущую измочаленность.

— Следующий! — крикнул Кувшинов, выпустив из-под усов струю воздуха. Конечно, это был никакой не следующий и самый что ни на есть первый на сегодня посетитель.

Дверь распахнулась, послышался шум, гам, улюлюканье — культура во всем своем блеске. Дверь так же быстро захлопнулась, выплюнув в кабинет человечка. Человечек стоял в буквальном смысле ошарашенный. Едва очухавшись, он согнулся, бросился поправлять и разглаживать руками брюки, что было совершенно бесполезно — костюм выглядел так, как будто бы его по очереди жевали два верблюда. После того как брюки (скорее, для собственного успокоения) были кое-как оправлены и помочь им больше было нечем, вошедший спохватился, быстро, как пружина, выпрямился, залез в карман и вытащил маленький, скомканный клочок бумаги — Кувшинов все это время внимательно наблюдал за просителем. Чутье его не подвело, перед ним стоял лучший экземпляр посетителя: если уж человек в состоянии изложить всё, что ему нужно на бумаге, значит, по крайней мере, сможет членораздельно объяснить, по какому, собственно, поводу заскочил к ним на огонек. Чиновник еле заметно улыбнулся, привстал, хотел было выйти из-за стола для приветствия, но проситель уже на всех парусах мчался к нему.

— Милейший!!! — По дороге мужчина запихнул бумажку обратно в карман. — Кувшинов выпрямился, как столб, и чуть-чуть попятился, хотя между ним и просителем все еще находился стол. — Дорогой мой! — не снижал градус проситель. Мужчина неожиданно резко притормозил, как будто только сейчас заметил разделяющую его и чиновника преграду, преданно заглянул Кувшинову в глаза и выпалил: — Я вас об одном прошу! Спасайте, голуба моя!!!

Кувшинов несколько опешил, не от обращения — с этим он давно смирился, взяв на вооружение старую добрую мудрость: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь», — вопрос был в другом: что от него-то требуется? Мужчина, несмотря на свои фокусы с бумажечками, так и не обозначил суть проблемы.

Это ж… форменное без-з-зобразие! — Посетитель тем временем, подтянув одну ножку, ловко крутанулся на каблуке, сделал поворот на сто восемьдесят градусов и так и замер — к лесу передом, ко всем задом.

Мужчина не поворачивался, а будто выжидал, когда Кувшинов сам обо всем догадается. Илья Тимофеевич, как назло, впал в ступор…

— И как вам это нравится?! — кинул из-за плеча мужчина. — А ведь мне только тридцать пять!

Кувшинов начал прокручивать один за другим варианты, но пока не попадалось ничего, за что бы можно было зацепиться.

— Издержки профессии, — продолжал вещать мужик. — Может, для кого-то внешность всего лишь бренная оболочка, но я зарабатываю этим себе на жизнь. Это мой хлеб!

Хлеб запутал Кувшинова еще больше, но Илья Тимофеевич не стал лезть в дебри — мало ли кто чем зарабатывает — и все-таки, как ему показалось, нащупал суть.

«Накладка пятнадцать на пятнадцать в форме круга», — аккуратно зафиксировал в ведомости Кувшинов (луну в форме полукруга можно было вырезать и самостоятельно). Но, чуть подумав, зачеркнул и написал заново: «Чтобы все вновь заколосилось».

— А можно побыстрее? Ну или хотя бы к следующему сезону? — повернувшись лицом к Кувшинову, заискивающе попросил мужчина.

Кувшинов опять не понял, к какому такому сезону, и решил тоже схитрить — весь подобрался, чуть не сложил ручки по японскому церемониалу, дескать, человек маленький, хата с краю, могу только зафиксировать и передать в следующую инстанцию.

Илья Тимофеевич, безусловно, лукавил, он, конечно, не был истиной в последней инстанции, но и от него зависело многое, одну просьбочку всегда можно придержать, другую — пустить раньше, и работа при этом вроде как работается, комар носа не подточит — любому чиновнику известны подобные фокусы.

— А как, по вашему мнению, поможет? — продолжал подхалимничать загадочный мужчина.

— Гражданин! — вдруг переменился в лице чиновник. — Мне-то откуда знать! — Сказано это было неожиданно резко, Кувшинов аж сам скривился, тем не менее, чтоб не задавали глупых вопросов, иногда требовалось, как он выражался, на посетителя рявкнуть.

— Да-да-да! — с извиняющимся видом скукожился проситель. — Вы абсолютно правы! Я просто подумал, раз уж вы тут сидите… возможно, вам больше известно? — подняв одно плечико, предположил мужчина.

«Мы здесь совсем не за этим сидим!» — Кувшинов чуть было опять не прикрикнул на посетителя, но сдержался.

— Да откуда ж мне знать… Вы — там, а я — тут! — Илья Тимофеевич был сама наивность.

Проситель, конечно, не мог знать, что Кувшинову строго-настрого запрещалось вносить какие-либо замечания, разъяснения, не приведи Господи — давать советы. Его дело только зафиксировать — и следующий! Зафиксировать — и следующий! И никаких разжевываний! Котелок-то каждому какой-никакой, а выдан!

Проситель, как будто не желая отрывать от чиновника влюбленных глаз, стал пятиться к двери. Курс по мере хода сбился, мужчина наскочил на стену и теперь, ощупывая её пальцами, пятился вбок в поисках выхода. — А вы ничего не перепутаете? — напоследок спросил он.

— Это вы там всё путаете, — нечаянно огрызнулся Кувшинов. — А мы, уж поверьте, здесь ничего никогда не путаем! Не приучены! — Кувшинов еще подумал и добавил: — Уж будьте уверены!

Последняя долетевшая до посетителя фраза была сказана несколько грубовато, но, как ни странно, именно она вселила в просителя уверенность в непогрешимости их конторы и невозможности всякого рода оплошностей. Довольный, с твердой верой в то, что, когда над головой его наконец погаснет свечение, жизнь его снова наладится, проситель тихонечко прикрыл наконец найденную дверь.