Ольга Белова - 8848

Все эти сомнения, борьба с собой были бы невозможны, если бы в последнее время Елена Львовна не ушла с головой в психологию. Заглядывание вглубь себя обычно происходит не на ровном месте, для этого должно произойти какое-нибудь потрясение или хотя бы присутствовать постоянным фоном неудовлетворенность, когда вроде как все нормально, а все что-то не то. (Елену Львовну, слава богу, крупные катаклизмы миновали, и речь шла скорее о втором факторе.) В порыве увлеченности относительно молодой наукой женщина начала сгребать с книжных полок определенный сорт литературы, перелопатила вдоль и поперек интернет на предмет многоэтажности сознания и, как ей казалось, успела поднатореть в некоторых вопросах. «Нет дыма без огня! — пыталась осмыслить всё в новом свете Елена Львовна. — Всё это буянит подсознание, вся эта неприличность, граничащая с развратом, во мне, безусловно, была и есть, иначе бы ничего и не вылезло!» Раньше Елену Львовну еще можно было сбить с толку, но теперь она точно знала: именно так проявляет себя женщина-вамп, субличность которой она недавно в себе обнаружила… Но… как бы ловко женщина ни оперировала некоторыми понятиями, как бы ни раскочегарили её книжные психологи, здравый смысл, да и годы, прожитые в стеснительности, покорности приличиям и общественному мнению, давали о себе знать: Елена Львовна испуганным, вороватым движением поправила на груди блузочку, ощупала наглухо застегнутые пуговки, как теперь ей казалось, легкомысленной кофточки, оглядела свои удобные галоши-лодочки и засунула ноги подальше под стул.

Совсем рядом раздались шаги, Елена Львовна вытянулась в сторону лестничного пролета. Показалась голова, бюст, торс и, наконец, фигура во весь рост. Чертыхаясь на каждой ступеньке, одна фигура под белы рученьки вела другую, с обоих текло. Мокрый мундир подчеркивал без разбору полицейские рельефы и составлял образ до того натуралистический, что бедной женщине пришлось отвести глаза и переключиться на его спутника, хотя и мокрого, но не столь живописного: сквозь мелкую сеточку летних туфель Елена Львовна разглядела голую ногу, в оттопыренных карманах брюк угадала скомканные носки. Дойдя до кабинета, полицейский указал мужчине на свободный стул:

— Без закидонов, — строго пригрозил он.

— Да какой там… — пробормотал мужчина, приземляясь рядом с Еленой Львовной. — Надо же… все равно что затмение какое-то… будто и не со мной…

Полицейский заглянул в кабинет:

— Принимай! — бросил он с порога коллеге. — Выловил из фонтана, мать его, обнимался с голой бабой…

Мужчина конфузливо опустил глаза, покосился на сидящую рядом Елену Львовну.

— Двое? — долетело из распахнутой двери.

— Не, баба — русалка, скульптура… — пояснил вошедший.

— А-а-а… — послышалось опять из кабинета.

Нарушитель заерзал на стуле, ему стало неудобно не столько от того, что его только что выловили из общественного фонтана, сколько от того, что выловивший его оказался настолько толстошкурым, что элементарно не удосужился прикрыл за собой дверь, чтобы скрыть подробности от ушей присутствующей здесь дамы. Елена Львовна поняла этот посыл, все в ней тут же отозвалось благодарностью, теплом и сочувствием — деликатность в наши дни качество редкое, его скорее встретишь в стиральных порошках, чем в людях.

Полицейский потоптался в кабинете, заглянул в шкаф, наверное, в поисках сухой одежды, но, так ничего и не найдя, вышел.

— Обжимаетесь?! — бросил он сверху вниз действительно жмущейся друг к другу паре (мужчине было холодно, а Елене Львовне не отодвигаться же от замерзающего человека). Полицейский, оставляя мокрые следы, направился к лестнице.

После обидных слов Елена Львовна отодвинулась от мужчины.

— Лосева, входите! — долетело из кабинета.

— Лососева, — машинально пробормотала женщина, несмело поднялась, оправила юбку и поплелась в кабинет.

Полицейский, тыкнув ручкой, указал на стул.

— Ло-сосева Елена Львовна? — бесцветно проговорил он.

— Да, — кивнула Елена Львовна,

Елена Львовна хотела ввернуть: «Не состояла, не привлекалась…» — но на это ей не хватило смелости.

— Наблюдаетесь? — неожиданно мягко спросил полицейский.

Елена Львовна не быстро, но все же сообразила, что он имеет в виду.

— Боже сохрани! — отмахнулась она.

— Так, — снова сухо проговорил мужчина и опять замолк.

Повисла пауза, Елена Львовна, озираясь на холодные казенные стены, сразу догадалась, что ее теперь будут «мариновать», применять разные методы, чтобы она раскололась и ничего не утаила от следствия, каждый ее шаг, каждое слово будут проверяться, в разные стороны веером полетят запросы, за ней установят «хвост», и вообще она теперь будет под колпаком у органов. Возможно, дело дойдет и до следственного эксперимента… Сердце женщины опять зашлось, мелкими перебежками проскакали по спине мурашки, обдало теплой волной — Елена Львовна, испугавшись самое себя, опережая вопросы, стала поскорее выкладывать, как все было.

— Вышла из торгового центра… «Золотые ворота»… направилась домой, — стараясь ничего не упустить, начала женщина. — Стояла на автобусной остановке, прошли три автобуса, не мои. — Елена Львовна назвала три номера, для убедительности. — А потом… потом… — Тут женщина совладала с собой, вспомнив слова супруга о том, что женские слезы могут разжалобить только сосунков, у всех остальных они ничего, кроме раздражения, вызвать не могут. — Да, кажется так… — скрепившись проговорила она. — Ну, и… — спотыкаясь, Елена Львовна довела рассказ до того, как она, будто Афродита из пены морской… ну и как её потом схватили, затолкали и увезли невесть куда.

Закончив писать, полицейский казенным, совершенно не отражающим действительность языком изложил всё недавно произошедшее с Еленой Львовной, от услышанного ей опять стало жутко, но как-то сладостно-жутко.

— Добавления? Исправления?

— Нет, — шмыгнула носом задержанная. — На все согласна, то есть… со всем согласна, — поспешила исправиться Елена Львовна. — Что теперь со мной будет? — осторожно добавила она.

— А вы как думаете? — поставил на нее глаза полицейский. — А если бы рядом оказались дети?!

«Значит, мелкое хулиганство». — Елена Львовна опять вся скукожилась и опустила глаза в пол.

Полицейский хлопнул папочкой:

— Вам придется зайти к нам еще раз.

— И из города не выезжать… — вздохнула женщина.

— Это уж как знаете, — полицейский дал понять, что больше не задерживает.

«Хорошо, если штраф, — слезая со стула, подумала Елена Львовна. — Я бы потихонечку оплатила все в сберкассе, и никто бы ничего не узнал… главное, чтобы в почтовый ящик ничего не опустили… чтобы Лёлик случайно не вытащил…» Будучи женщиной обыкновенной, среднестатистической, Елена Львовна, естественно, не знала, что делают с людьми за мелкое хулиганство, и, несмотря на дребезжание задетых в ней струн, теперь она жалела о том, что с ней все это случилось, и ей хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Вулканы, бившиеся внутри, поутихли, снаружи все снова стало приличненько — шейка худенькая, воротничок кругленький, и только слегка взлохмаченные волосы намекали на то, что недавно в жизни Елены Львовны произошло нечто!