Андрей Миколайчук - Приставы богов

Корчевник узнав о грозящей опасности — заплакал, потому что таверна была ему дороже сына, это было дело всей его жизни.

Дальше пошли куплеты о том, как старик любил золото, вкусную еду, как он пользовался уступчивостью жен пьяниц, спускающих все свои сбережения в таверне.

Песня навеяла жуткую скуку, голос у Клары был так себе, на троечку.

— Корчмариха, значит, заколдованная принцесса?

Посетители дружно ударили лбом об пол, в знак подтверждения.

— А не тот ли это правитель, которого ты перекрутил на фарш?

Спросил колдуна Зуав.

— Клетов?

Босх деловито уточнил название народа.

— Ну да!

— Если Клетов — тогда тот самый!

Подтвердил колдун.

— Ну так прекрасно!

К Зуаву неожиданно вернулось настроение.

Босх продолжил.

— Да все складывается, у тебя есть царица, она даст тебе армию, ты завоюешь землю, а заселим ее народом, который породит мое лоно, от твоего божественного семени.

Зуав крякнул и почесал лицо.

— Как-то действительно неожиданно складно все получается. Мы сами, что ли, расколдуем девушку? Может к Ам-ваху обратимся? Я его лично знаю.

Зуав смотрел, как луч вечернего солнца, проложил себе дорогу сквозь пыль, вонзившись в отполированную доску пола таверны. Все его вопросы остались без ответов.

— Ладно, понял, похоже мне пора навестить Преисподнюю.

Сказал он и добавил.

— Да будет так!

***

Зуаву нравилось проводить время в статусе бога, даже несмотря на перспективу вернуться, однажды, к старику, растеряв по пути всю свою красоту.

К собственной внешности он относился спокойно. Перспектива же близости с мерзким дедом вызывала тошноту. Правда, без определения деталей и разного рода нюансов, оставались возможными разные варианты взаимоотношений.

— Бог, конечно, существо всесильное, но для подобного визита необходимо приглашение.

Зуав узнал голос Колина.

— Ты, все еще мой слуга?

— А ты, все еще мне платишь и позволяешь отыграться?

Голос звучал из-под стола. Зуав нагнулся и увидел, что Колин не стоит на коленях, как остальные, а сидит, удобно вытянув ноги.

— Что за дела?

— Мне необязательно тебе подчинятся, им, собственно, тоже, но, чтобы понять это — надо пройти долгий путь самопознания.

— Ясно. Значит ты и есть тот самый Люцифер?

Высказал свою догадку Зуав.

— Он самый.

— Поговорим?

— Давай. Я тут тебя давно дожидаюсь.

— Меня?

Искренне удивился Зуав.

— Слушай, перестань. Ты ведь и сам догадался, какая скука здесь царит. Все эти возможности ничего не стоят без настоящей цели.

— Ты, о чем?

— О божественном, конечно.

— Я тебя не понимаю.

— Ладно, — сказал Колин, — ты вот всемогущий, бессмертный бог? Правильно?

— Типа того, — ответил Зуав.

— А, вот что ты о себе знаешь? Какие у тебя есть сведения, о собственных возможностях, кроме информации, предоставленной консультантом на входе?

— Ты знаешь старика?

— Все знают старика! О чем ты? Сюда ведет только одна дорога. Мимо старого извращенца не пройти незамеченным.

Зуав вытащил из-за пазухи драгоценный камешек.

— Это, я так полагаю, твое?

Глаза Люцифера загорелись.

— Мое.

Он протянул руку и пальцем погладил изумруд.

— Значит, он тебе достался?

— Да, но я толком не понял для чего.

— И какое ты ему дал предназначение?

— Это жизненно важная вещь, для затуманенного мира.

— Во как?!

Зуав заметил, что глаза Люцифера загорелись.

— А ты хитер, — сказал он с уважением.

— А в чем проблема? Если честно, я не имею малейшего представления о том, как его применить.

Честно ответил Зуав.

— Не спеши. У тебя ведь есть цель?

— Убить вот это, — Зуав ткнул пальцем в задницу Босха, — и скормить его печень волку. Но цель такая себе. Я тут подумал взять участие в турнире, за право владеть ничейной землей. Ты, как Люцифер, можешь мне пригодиться.

— Называй меня лучше Колин. Я тут инкогнито.

— И давно?

— Какая разница, время над нами не подвластно.

— Точно!

Согласился Зуав. Ему вдруг вспомнились слова о старости.

— А о чем тогда бредил старик на горе?

— О разочаровании.

— Не понял?

— Слушай, это сейчас не имеет значения.

— Мы даем времени размер и обстоятельствам причину, такие правила.

Сказал Зуав.

— Да знаю я, только нафига?

— Не понимаю вопрос?

Люцифер встал на ноги.

— У людей есть день и ночь, календарь. Время для них имеет значение, они ему подчиняются: спят, бодрствуют, сеют, жнут, рождаются и умирают. Боги ничем таким не занимаются.

— Ну и нудный ты. Ты, поэтому заперся в корчме?

— Кто-то таскает камни из моей мозаики на стене.

— Этот из них? — Зуав покачал камешком перед глазами Люцифера.

— Да!

— Ты хочешь найти вора?

— Найти и покарать!

— Ну вот, а ты говорил, что тут скучно.

Люцифер стал ходить взад-вперед.

— Я люблю эту мозаику, — сказал он, — люблю, но не то, чтобы обожаю. Нет. Сидеть просто приятно, место до ужаса красивое, а виды открываются… закачаешься.

— Весь сыр-бор, из-за малюсеньких камешков?

— Я перфекционист.

— А, тогда понятно. Здесь что, по-твоему, все идеально?

Сказал Зуав, показывая на коленопреклоненных посетителей.

— Ты напрасно вот придираешься, здесь не идеально, конечно, но корчма не моя, мои только игральные кости и стаканчик.

— Как они работают?

— Дают все, что надо.

— Так, а почему тогда, ты мне проиграл.

— Проиграл? Что?

— Ты мой слуга.

— Пока не отыграюсь.

— Так все равно слуга.

— Ты должен следить за тем, чтобы у меня были деньги, а я не уйду от стола, пока не отыграюсь. Замкнутый круг.

— Поднимем ставки?

— Только не в кости.

— Не хочешь выиграть камешек?

— Нет! Мне нужен вор.

— Такая у тебя цель?

Люцифер стиснул кулаки.

— У меня под рукой все адские муки. Понимаешь?! Но я абсолютно безразличен к страданиям грешников. Другое дело — поймать вора.

Глаза Колина налились кровью, из его обычного, ничем не примечательного рта, вырвалось пламя.

— Я буду его мучать вечно! Сдирать с живого кожу, заливать раскаленное олово в глотку, поливать голову кипящим маслом. Я буду сажать его на кол, четвертовать, душить, ломать кости.

Страстный монолог Колина прервали громкие рыдания Босха. Зуав был рад выйти из этого потока жестокости.

— Ты чего, дурочка?

Босх не отводил взгляда от глаз Зуава.

— Она у тебя, что придурковатая?

— Нет, ранимая, — ответил он Колину, — и впечатлительная. Ты, что с ума сошел, такие вещи говорить, да и еще пламенем плеваться.

— Ну извини, я же Сатана!

— А Сатана — не бог?

— Нет, конечно!

— А в чем разница?

— Ну мы пакостим богам. Создаем трудности.

— Как ты мне сейчас?

— Не понял, — искренне удивился Колин, — как, я тебе помешал?