Марина Ясинская - Сердце лётного камня [litres]

Во-вторых, Ника жила предвкушением другого праздника – не дня Воздушных Шаров, а первого практического занятия на авиодроме, которое должно было пройти накануне. И хотя девушек сразу предупредили, что в этот раз летать никто не будет, на занятии им предстоит лишь отрабатывать правила стандартного взлета, но сама возможность наконец-то оказаться рядом с авионом вызывала у Ники неподдельный трепет.

– Интересно, кому достанется Ванесса, – заметила накануне Вильма; чем больше проходило времени, тем более уничижительными становились ее реплики о бывшей подруге.

– А что там будет делать Ванесса? – удивилась одна из учениц.

– Так ведь это совместные занятия, ученицы-механикеры тоже будут отрабатывать правила стандартного взлета, – ответила Вильма и передразнила грубоватый тон мадам рей Брик: – «С аэролитом, но без авиона и без механикеры вы не взлетите!»

«Только бы Ванессу не назначили мне!» – взмолилась про себя Ника; ей не хотелось, чтобы что-то отравило ей такой знаменательный день.

– Кстати, – продолжила Вильма, поправляя безупречно уложенные и сейчас уже совсем светлые, практически как у Ванессы, волосы, – говорят, будто среди учениц-механикер есть один мужчина.

Будущие авионеры взволнованно зашумели. Вильма обвела взглядом однокашниц, наслаждаясь эффектом, который произвели ее слова.

– Да, да, он вот уже месяц как учится на механикера. Говорят, его приняла сама рей Брик и даже ему покровительствует. Представляете, за какие такие заслуги? – с гадкой ухмылкой закончила она и хихикнула.

Ника заочно посочувствовала неизвестному юноше; она на собственной шкуре знала, как это неприятно – быть объектом насмешек и отвратительных сплетен высокомерных избалованных девиц из влиятельных семейств столицы.

Небольшие учебные бипланы стояли на противоположном краю авиодрома красивым ровным рядом, словно констебли на параде в честь Дня свободы Арамантиды. Ника почувствовала, как от волнения у нее вспотели ладони, и незаметно отерла их о штаны. Хотя, казалось бы, о чем ей волноваться? Это же будет моделирование обычного, рядового вылета.

– Напоминаю последовательность действий, – говорила мадам эр Мада, прохаживаясь вдоль ряда своих учениц; сегодня директриса сопровождала их лично. – Вы сделаете обход и внешний осмотр авиона. В это время механикеры будут докладывать вам о проведенной проверке летной машины и об устранении неисправностей, если таковые имелись, а также о погодных условиях на ближайшие сутки. После этого вы распишетесь в акте приемки, сядете в кабину и дадите сигнал своим механикерам подавать запрос на взлет. Когда механикеры получат официальное разрешение из летного центра, они об этом просигналят, и только тогда можно будет начинать взлет. Впрочем, до этого сегодня не дойдет. Взлетать вы будете на следующем занятии, вместе с инструкторами.

От последних слов у Ники восторженно замерло сердце, но она почти сразу же сникла. Прошел уже месяц, а ее инструктор, загадочная – или загадочный? – Трис рей Дор так до сих пор и не появилась. Неужели все остальные начнут летать, а она так и будет ждать на земле?

Решив не портить себе настроение, Ника переключила внимание на происходящее на противоположной стороне авиодрома. Возле бипланов суетились фигурки учениц-механикер в кожаных куртках и плотных штанах. Отсюда, с другого края поля, они были совершенно неотличимы друг от друга, потому Ника не могла определить, уж не Ванесса ли работает с «ее» авионом. А вот невысокую, но внушительную фигуру мадам рей Брик было ни с кем не спутать; инженер прохаживалась вдоль ряда авионов и приглядывала за своими ученицами.

– Вперед! – наконец скомандовала мадам эр Мада.

Ника едва сдержалась, чтобы не побежать через все взлетное поле, но заставила себя идти размеренным шагом, как и остальные. Вот он, ее авион, третий справа, с двумя несущими крыльями, расположенными одно над другим; металлический каркас, обтянутый плотной тканью, белое горизонтальное оперение у хвоста, открытая двухместная кабина… Авион был прекрасен в своей лаконичности и простоте.

Засмотревшись на летную машину, Ника едва не забыла, зачем она здесь. Не отвлекаться! Теперь авионы станут частью ее жизни; она еще успеет всласть на них насмотреться.

Итак, моделирование рядового вылета. Первым делом – обход, осмотр и доклад механикера. Кстати, а где она?

Механикера обнаружилась под авионом; присев на корточки, она что-то проверяла в шасси.

– Доброе утро, – поприветствовала ее Ника.

На механикере была куртка из плотной ткани и гогглы, закрывавшие пол-лица. Если это и Ванесса, то сейчас ее было не узнать.

Механикера вынырнула из-под авиона, стягивая перчатки, подняла гогглы на лоб и обернулась.

– Ты? – пораженно воскликнула Ника, мгновенно узнав в механикере Анселя.

– Я… – не менее удивленно выдохнул тот, узнав в будущей авионере девушку с Ассамблеи в Кибири, куда он пришел за компанию с Кипом незадолго до отъезда в столицу.

Вспомнив их первую и единственную встречу, Ника покраснела.

Целоваться с практически незнакомым юношей было совсем не в ее правилах. И единственная причина, по которой она так поступила той ночью, – это потому, что они с подругой решили как следует отметить окончание гимназии и предстоящий отъезд в столицу. По убеждению Агаты, начинать самостоятельную взрослую жизнь в столице было просто нельзя, если она даже ни разу не целовалась… Как будто на въезде в Сирион это будут проверять, в самом-то деле!

Но тем вечером голову кружило от счастья и предвкушения перемен, и Агате удалось выбить из подруги обещание, что к концу вечера та непременно кого-нибудь поцелует. Словом, во всем была виновата Агата.

Впрочем, Ника согласилась на ту авантюру и еще по одной причине: она была абсолютно уверена, что никогда больше не встретится с этим юношей. Ведь она переедет в столицу, а он останется в Кибири… Да даже если тоже уедет – Империя огромна, шансы случайно встретиться практически равны нулю.

Но вопреки всем шансам, Ника теперь стояла у авиона, запрокинув голову, смотрела на Анселя и чувствовала, как краска неумолимо приливает к щекам. А в голове мелькнула совершенно неуместная мысль: «А он еще симпатичнее, чем я запомнила».

– Значит, ты теперь авионера, – негромко заметил Ансель. Он оказался выше ростом, чем остался в памяти с той ночи, и шире в плечах. Темные волосы отросли почти до плеч, и, чтобы они не мешали, Ансель забрал верхние пряди в хвост на затылке. Глаза под широкими, прямыми черными бровями при свете дня тоже оказались другими, не насыщенно карими, как при газовом освещении в Ассамблее, а цвета темного янтаря. И сейчас в них уже не было той печали, которую она видела тем вечером… Впрочем, а видела ли?