Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

Й о г а н (вглядываясь, еще не видя П а ш к и). Мать моя женщина… Да ведь это… Т-телушкин, Петр Михайлович. (Растерянно.) Вот, брат, где свидеться-то д-довелось…

В палату врывается обиженный П о п р и с к и н и хватает Й о г а н а за рукав.

П о п р и с к и н. Извольте сей минут покинуть помещение!

П а ш к а (не оборачиваясь). Можно, Антон Михайлович.

Й о г а н делает несколько шагов к П а ш к е и застывает, глядя на него.

П а ш к а (поднимая голову). Что — хорош?

Й о г а н. Крис…

П о п р и с к и н. Извиняюсь, не признал… Да ведь это же… шарманщик наш бывший! Как же вы… не представились? Ах ты, боже мой… Встреча-то какая!

Й о г а н. Крис… (Глухо кашляет, кивает на Т е л у ш к и н а.) А говорили — он п-погиб.

П а ш к а. В ту ночь он сошел с ума. Вследствие пантелеевских экспериментов.

Й о г а н. А ты…

П а ш к а. А меня, после тюряги, сюда упрятали. Вообрази, какая была встреча.

П а ш к а встает, шагает к Й о г а н у. Мгновение — и они судорожно обнимаются. Потом П а ш к а отталкивает друга и отворачивается к окну. Плечи его вздрагивают.

П а ш к а. Иди, Антон Михайлович, обедай… Мою порцию можешь взять.

П о п р и с к и н. Да как же-с, Павел Иванович…

П а ш к а. И Петра забирай. Йоги, замри, не шевелись… Он тебя боится.

П о п р и с к и н подбирается к Т е л у ш к и н у, легонько его толкает и помогает подняться. Дико озираясь, Т е л у ш к и н встает на ноги.

П о п р и с к и н. Трапеза, Петр Михайлович… Пошли, что ли? Дядя добрый, добрый, не тронет нас… А тама щичек нальют нам, рыбки дадут жареной… А? Ну, пошли, пошли… (П о п р и с к и н подталкивает Т е л у ш к и н а к двери. Тот испуганно смотрит на Й о г а н а.) Дядя доктор добрый, добрый… (Й о г а н у, скороговоркой.) Только вы, ваше благородие, меня-то не позабудьте… Меня-то… Как уходить-то будете… я ведь пригожусь, ежели что… Я ведь тут… все ходы знаю… Меня, брат, не проведешь…

Й о г а н. Не забудем.

П о п р и с к и н и Т е л у ш к и н выходят. Когда дверь за ними закрывается, П а ш к а кидается на койку, забрасывает руки за голову и вытягивает ноги, кладя одну на другую. Й о г а н стоит.

П а ш к а. Ну?

Й о г а н. Я за тобой. (Молчание.) Это п-приказ.

П а ш к а. Пантелеев выжил?

Й о г а н. Откачали. Он у нас теперь ректор.

П а ш к а. Скажи, пожалуйста…

Й о г а н. Вообще-то, он не П-пантелеев. Клушанцев его фамилия. Доктор наук и профессор.

П а ш к а. А ты?

Й о г а н. Что — я?

П а ш к а. Не профессор еще?

Й о г а н. Перестань, надо уходить. П-пока тихо.

П а ш к а. Лечебник с тобой?

Й о г а н. Не понял.

П а ш к а. Прибор… пани Алексы?

Й о г а н. Нет. С того раза… всем запретили. Даже резидентам.

П а ш к а. Вообще ничего?

Й о г а н. Вообще. Даже таблетки. Закрыт любой материальный контакт.

П а ш к а. Значит, пусть они тут загибаются…

Й о г а н. П-просто не поможет.

П а ш к а. А вдруг?

Й о г а н. Нет. Пытались, не получается. Сплошняк время идет. Как по рельсам.

П а ш к а. Может, гипноз? Какие-нибудь техники…

Й о г а н. Все, Крис. Все. Надо уходить.

П а ш к а. Что — простили меня?

Й о г а н. Ну, частично…

П а ш к а (резко садится). Это как?

Й о г ан (садится напротив). Суд, конечно, б-будет. Из института попрут, это обязательно. Но жить оставят.

П а ш к а. А на фига?

Й о г а н. Что — на фига?

П а ш к а. Жизнь мне такая?

Й о г а н. Ты дурак, что ли, совсем? Собирайся, внизу извозчик ждет.

П а ш к а. И в кого ты меня хочешь превратить? Тоже в профессора?

Й о г а н. У меня «Оборотень» — новейший. Америка, б-брат… Будешь вообще невидимым.

П а ш к а. Далеко… наука шагнула.

Й о г а н. Шмотье здесь оставь только.

П а ш к а. Что — голым возвращаться? Как Мещерский? А его-то как — простили, нет?

Й о г а н. Нас всех простили. Сначала, конечно, выгнали. А потом… П-панаева заступилась. И всех восстановили. С испытательным сроком.

П а ш к а. Это кто ж такая сердобольная?

Й о г а н. А, ты же не знаешь… Старуха наша любимая. Кирхгоф, Шарлота Федоровна. Жена Клушанцева. Завкафедрой русской литературы.

П а ш к а. И… Алексу простили?

Й о г а н. Я же говорю — всех.

П а ш к а. И что же… пани Алдонина велели мне передать?

Й о г а н. Ничего. Она… теперь не Алдонина, Крис.

П а ш к а. То есть? А кто же она теперь?

Й о г а н. Ну, в общем… Не хотел я сразу. Но уж лучше сразу. Ладно. Она теперь — Витте, Крис. (Молчание.)

П а ш к а (потрясенно). Мы же венчались…

Й о г а н. Крис, тебя п-потеряли. Считали погибшим. Пока новый резидент случайно не наткнулся… А потом, кто-то ей донес, что ты стрелял в человека. А ты знаешь, что она всегда была п-против… если в человека. (П а ш к а внезапно, наотмашь, бьет Й о г а н а по щеке.)

П а ш к а (хрипло). Ты и донес. Вали отсюда.

Й о г а н. Нет, командор. У меня п-приказ. И я тебя привезу. (Отвечает П а ш к е такой же увесистой пощечиной.)

П а ш к а. Ну, вот и объяснились.

Й о г а н. Вот и объяснились.

П а ш к а. Передай там, я не вернусь.

Й о г а н. Фиг тебе. Собирайся.

П а ш к а. Нет.

Й о г а н. Собирайся, я сказал!

П а ш к а. Пошел ты… (Снова валится на койку.)

Й о г а н. Кому и что ты хочешь доказать? Кому и что? Пойми, д-дурак, детство кончилось! П-пушкина нашего все равно убьют, Дантеса отправят на родину, Гончарова выйдет за Ланского и все образуется. Недаром П-полдник назвали дьявольским. Обманка это, Крис. Мечта. Ничего изменить нельзя — ни в прошлом, ни в будущем. Твоим родителям, между прочим, сказали, что ты — в долгой командировке. Они ждут, между прочим.

П а ш к а. Да плевать мне на их ожидания. Когда разводились, меня не спрашивали.

Й о г а н. Характер у тебя — д-дурацкий.

П а ш к а (неожиданно спокойно). Слушай, ты мне друг или нет?

Й о г а н. Ну, д-руг.

П а ш к а. Нуль-Т, надеюсь, вам еще не запретили?

Й о г а н. Это не влияет на п-процесс, это можно.

П а ш к а. Тогда отправь меня с Поприскиным и Телушкиным куда-нибудь… отсюда. Ну, хоть в Сибирь? Очень уж тут скучно. А?

Й о г а н. П-придурок.

П а ш к а. Ну сделай, Йоги? А? А там скажешь, что я погиб при попытке к бегству. Ну, наврешь что-нибудь, ты же умеешь… Сбрось нас где-нибудь… у монастыря какого-нибудь, что ли.

Й о г а н. Какого… монастыря? Ты что тут… тоже умом т-тронулся? Это что — заразное?

П а ш к а. Знаете ли, милостивый государь, как это страшно… когда пойти больше некуда… Сбрось, тебе благо будет. Я за тебя молиться стану. Ну, пожалуйста…

Звучит Полуденный выстрел. Затемнение.

На заднике возникает изображение Ангела и надпись — «4833 год. Санкт-Петербург». Потом изображение гаснет.

Яркий солнечный день сияет в огромных окнах Института. На фоне ослепительно голубого неба светится золотая игла Петропавловского собора. На кафедре истории русской литературы идет подготовительный семинар для практикантов-второкурсников. Вот и они — внимают почтенному седому профессору Йогану Витте, стоящему за кафедрой. Если приглядеться, можно понять, что эти студенты внешне несколько напоминают героев нашей пьесы.