Карина Демина - Мертвая

Он видел взгляды.

Нет, не преисполненные любви, брат был далек от понятий столь абстрактных, но скорее оценивающие. Раздумывающие... девочка? Но второй бастард может быть мальчиком. И зачем искать кого-то еще, если дочь родилась здоровой, крепкой и с ярко выраженным даром.

А если вновь неудача...

...тихие беседы, которые смолкали, стоило появиться ему.

И вновь тот же задумчивый взгляд, которого удостаивалась уже законная супруга. Когда, конечно, не видела... в них виделся вопрос: нужна ли она вообще.

Вот такая.

Очаровательная. Милая. Но в то же время не способная подарить наследника. Очаровательных и милых много, а вот дети...

...развод - это скандал, что недопустимо, если в деле замешаны тайны короны.

Глава 47

- Мой брат заговорил о том, что работа была сложной... напряженной... и в целом негоже женщине заниматься подобными делами. Он стал очень любезным, будто чувствовал ее сомнения, - дядюшка щелкнул пальцами и уставился на пустую ладонь. - Или мою симпатию.

Он сделал глубокий вдох и закашлялся, закрывая рот все тем же полосатым нелепым платком. Плечи его сотрясались, а я ощутила острый резкий запах крови.

Это ложь, что со временем клятвы ослабевают.

Такие - лишь врастают глубже, и... теория теорией, а практика, похоже, давалась дядюшке нелегко. Между тем Монк поднялся и, прихрамывая на обе ноги, подошел к Фердинанду. Беловатые пухлые ладошки легли на щеки, и дядюшка дернулся было, но вырваться из цепких объятий света не так-то просто.

- Я, - голос Монка был тих и скучен, - силой, данной мне, освобождаю тебя... от клятвы. И от крови, пролитой не по твоему желанию...

Свет был... неприятным.

Жестким.

Ярким.

И обжигающим. Я поморщилась, а вот Вильгельм произнес нехорошее такое слово.

- Свет услышал, - ответил Монк, прикрыв глаза, из которых градом катились кровавые слезы. - И виновные понесут заслуженную кару.

Ох, чуется, Святой престол ждут изрядные перемены.

С другой стороны, неужто они и вправду надеялись, что их участие... вернее, неучастие, останется незамеченным? Не жаль и... совсем не жаль.

- Благодарю, - сипло ответил дядюшка.

А я подала стакан воды.

И его приняли, ответив кивком. Он пил жадно и, допив, просипел:

- Еще.

А Монк вернулся в свой угол и, присев на диванчик, сложил вялые руки на коленях. Глаза его по-прежнему были закрыты, а вот кровь впиталась сквозь кожу, оставляя на щеках лишь бурые пятна.

- Меня тоже отослали. Мое имя стояло в отчетах, но вот делиться славой отец не собирался... не со мной.

Кровь из носу продолжала идти, и дядюшка сгреб со стола серую салфетку, прижал ее к лицу.

- Впрочем, я не скажу, что сильно огорчился. В тот момент меня куда больше занимала одна глубоко практическая проблема. Мне было запрещено покидать пределы империи... я ведь мог принести пользу роду. Много пользы... это первая проблема. И вторая - страх Франсин которая вполне ясно осознавала некоторые... свои перспективы. Как, собственно говоря, и я сам. Мне, знаете ли, вовсе не хотелось становиться собственностью рода... этаким счетоводом на службе. А на большее у них фантазии бы не хватило.

У родственной крови был особый аромат.

Горьковатый, чуть сдобренный полынью и ветивером. И легкая кислая нота присутствовала тоже. Я запомнила этот запах, просто на всякий случай.

- Поэтому я отправился к куратору и сказал прямо, что, в случае, если я вынужден буду вернуться домой, корона может забыть о моих будущих разработках... как и о прошлых. Патентное право никто не отменял.

Я склонила голову, признавая, что для сложившейся ситуации выход был, пожалуй, оптимальным. Конечно, судиться с короной дело неблагодарное, но... почему бы и не попробовать?

- К сожалению, избавить меня от клятвы не вышло, но в остальном... отец выразился ясно: роду не нужен такой неблагодарный ублюдок. Полагаю, на него пришлось хорошо надавить, и в немалой степени это получилось благодаря провалу проекта.

О да...

Сложно представить, в какой дед был ярости. Еще недавно полагал себя победителем, а в итоге лишился и мечты, и ценной собственности, которую пришлось уступить короне, дабы избежать некоторых неприятных обвинений.

Эксперименты - дело такое... опасное. В том числе и для экспериментирующих.

- Я знаю, что Франсин обратилась с прошением о разводе, но... после отозвала его.

- Почему?

Пожатие плечами.

- Ее убедили, что будущее дочери не стоит скандала.

Шантаж, стало быть. Или мягкий, исподволь, или прямой. Весьма действенный метод, главное, не переборщить, чтобы страх не заставил жертву перейти к действиям активным и контролю не поддающимся.

- Вы встречались после... завершения эксперимента, - по выражению лица Вильгельма было ясно, что он думает о подобных экспериментах и отдельных экспериментаторах.

- Да... незадолго до... несчастья. Я пытался пересечься с ней раньше, но... она сказала, что не стоит искать встреч, что это лишь всем навредит.

- Кому?

- Понятия не имею. Знаю лишь, что выглядела она несчастной.

- А вы не пытались как-то ее...

- Что? Спасти? Похитить и увезти в далекие края? Я предлагал переправить ее на Острова. Я по-прежнему не мог уехать, запрет действовал, и Корона не собиралась его отменять.

Действительно, к чему рисковать? Вдруг да уедет полезный человек и работать станет на тех же Островах. Там-то найдется кому оценить талант по достоинству.

- Но у меня остались связи. Знакомства. Ей бы помогли устроиться. И не только ей. Она бы никогда не оставила дочь...

Приятно, чтоб его...

- Она отказалась. Признаюсь, в последний раз ее упрямство вывело меня из себя. Я позволил себе некоторую несдержанность в словах, чем, возможно, обидел ее. Я просил прощения в письмах, но мне не отвечали... не уверен, что она вообще получала эти письма. В любом случае, это был ее выбор.

И мне хотелось бы узнать, что именно заставило матушку остаться. Вновь вспыхнувшая любовь к отцу? Или, скорее, опасения, что он не оставит побега безнаказанным.

Некроманты мстительны.

Злопамятны.

А некоторые еще и весьма талантливы.

- На несколько лет наши пути разошлись. И да, я сожалел... я не встречал женщин, которые вызывали бы хотя бы толику той симпатии, которую я испытывал к Франсин. Я поселился в столице. Вел... достаточно уединенный образ жизни. Кто-то пустил слух о моем отъезде... и я, честно говоря, был не против. Светская жизнь - не то, что меня радовало.

Он отложил салфетку и потрогал переносицу.

- Она появилась поздно вечером. Уставшая. Изможденная даже... я сперва не узнал. Не то, чтобы она так уж сильно изменилась внешне, скорее исчезла былая уверенность в себе. Она боялась. Явно. Отчетливо. И именно страх заставил ее просить о помощи.