Карина Демина - Мертвая

Кому-то...

Тогда уж стоит говорить прямо: короне, которая не постеснялась бы избавиться от упрямого некроманта или двух. Ведь, выползи правда на свет божий, короне многое пришлось бы объяснять разгневанным гражданам. У нас ведь свобода слова и прочие блага цивилизации, а значит, вонь поднялась бы до самых небес и, даже при том, что историю удалось бы замять, осталось бы слишком много вопросов.

Да и желающих напомнить о неприглядном прошлом.

Не понятно только, почему мама... логичнее было бы избавиться от бабули, которая явно была в курсе дела или... ошиблись?

...сочли, что как раз-то старуха безопасней.

Или...

Был еще один вариант.

Если не матушка, то кто доложил об экспериментах? Кто-то такой, кто знал...

...тетушка Нинелия?

Сестрица моя? Нет, она была слишком юна, чтобы при всей сучности характера понять, что происходит. Я же не поняла. И уж тем более не донесла...

...бабуля?

Я сжала руку.

Встала.

И тихо произнесла:

- Не буду мешать вашей дальнейшей беседе...

Горько было на языке, потому что...

...ее характер.

Любовь?

О да, она любила деда... теперь я это понимаю куда яснее, нежели прежде. И эта любовь изрядно изуродовала, что ее саму, что остальных. И не могло ли наступить момента, когда бабуля осознала: драгоценный муж зашел слишком далеко.

Еще немного и...

...корона...

...безумный некромант и его эксперименты...

...Святой Престол, спешащий исполнить долг, искоренить зло. Я ведь тоже часть этого зла, семьи, которую пришлось бы уничтожить, отдать во искупление... кровь за кровь и все такое.

К счастью, меня не стали останавливать. Я вышла в коридор, где пахло корицей и лимонами. Прошла по пыльному ковру, ведя пальцем по стене. Я делала так когда-то в глубоком детстве... и что бы случилось?

Суд?

При толике удачи дед и отец просто сгинули б застенках инквизиции. Их бы выпотрошили, вытянув все, что знают, а потом удавили. Огонь сожрал бы тела... так спокойно думается об этом.

Окно огромное, в пол.

Штор нет.

И на подоконнике собралась лужица грязной воды. Сам подоконник серый, а стекло запотевает.

...интересно, я не могу быть дочерью дядюшки? Он ведь определенно неровно дышал к маме, и быть может... хорошо бы помечтать.

Я дохнула на стекло, и влажноватое пятно расползлось по нему. Его хватило, чтобы написать имя.

Отец.

...суровый мужчина, образ которого расплывается. Точнее, его лица я в принципе не помню, а вот любовь к костюмам из колючей шерсти в памяти задержалась.

Род лишили бы титула.

Имущество пошло бы под конфискацию.

Мама...

...еще одно имя в облачке. Почему тебе не хватило силы духа просто сбежать? А еще ведьма... ладно я, мне бы они ничего не сделали, но и ты осталась бы жива.

Казнили бы ее?

Вероятнее всего. Или, проявив милосердие, отправили бы на вечное покаяние. У Святого престола хватает тихих монастырей, где в благости и молитве доживают срок раскаявшиеся грешницы. Даже если раскаяние не слишком добровольное.

Дед...

Я стираю его имя сразу же.

Любимый дед.

Лакричные карамельки и кофейный пудинг в чашке, который подавали прямо в рабочий кабинет. Стальные перья и бумага, на которой мне разрешалось рисовать. И вообще разрешалось, пожалуй, все, чего я хотела. А он бы... он бы тоже перестал любить меня, если бы у отца появился наследник?

Хотелось бы верить, что нет.

Только веры одной маловато.

Бабушка... которая помогала мужу во всем, даже не одобряя его затеи. Она всегда была в курсе дел... знала о дядюшкиной слабости? Не сомневаюсь. Как и о матушкиной готовности переступить черту. Ах, до чего славный вышел бы скандал...

...она их выдала?

Не захотела в монастырь?

Или на плаху?

Естественное желание. Или нежелание... и если она, тогда... маму тоже... это ведь так легко, представить ее роль в незаконных экспериментах немного более серьезной, нежели это было. Как же... Вирхдаммтервег ведь ни к чему вдова со слабыми нервами и безумным желанием уехать.

Ребенка забрать.

Единственную, если подумать, законную наследницу, опека над которой...

...и ладно, опека...

...но есть ведь род и родовая честь... и многое другое.

- Ты как? - Диттер вновь подобрался со спины, но на сей раз я не вздрогнула. Тихо ответила:

- Тоже думаешь, что их...

Он развернул меня и обнял. Хорошо. Я замерзла как-то... изнутри. И человеческое тепло - именно то, что нужно... я закрою глаза и представлю себе, что жива... почти жива...

- Думаю, все немного сложнее.

- Она знала.

- Кто?

- Моя бабушка. Она всегда и все знала. Что бы ни случилось... мне было семь, когда я разбила чашку на кухне. Там никого не было, и я собрала осколки, выбросила их. Чашка была дешевенькой, для прислуги, но... она узнала. И выговорила. Сказала, что мне нечего было делать на кухне. И вообще не стоит уподобляться черни. Люди благородные способны нести ответственность за свои деяния, сколь бы огорчительны они ни были. Представляешь, именно так и сказала... огорчительны.

Хорошо стоять, просто говоря о прошлом.

О чашке той растреклятой.

Или вот о прописях... об уроках, которые мы делали вместе, потому как бабушкино горе было столь велико, что в нем не нашлось места для людей посторонних. Гувернантка? Ее рассчитали. И две трети слуг, оставив лишь верного Гюнтера, кухарку и еще пару человек, с которыми я и не сталкивалась. Горе... тогда горем ее объясняли все... а на самом деле?

...к чему в доме лишние глаза?

Или те, кто может ненароком разрушить сказку, рассказав несчастной мне правду о родителях? Слуги-то видят куда больше, нежели принято думать.

Или...

Ей просто нужно было, чтобы я привязалась именно к ней. Ведь до смерти родителей наши с бабушкой отношения и прохладными-то назвать нельзя было. Их просто-напросто не было, этих отношений. Так... встречи за ужином.

И кроме ужина.

Оценивающие взгляды.

Замечания тихом холодным голосом. И острое чувство неполноценности...

...потом все изменилось. Мы остались друг у друга, и она даже позволила мне переселиться в дедовы комнаты, чтобы я была поближе. Она стала рассказывать о родителях.

О семье.

О том, сколь велик наш род и...

И мертвые плакать не умеют. Как хорошо.

- Когда твои родственники принадлежать тьме, то... от них поневоле ничего хорошего не ждешь, но... правда... несколько ошеломляет, - я отстранилась, а Диттер не стал удерживать. - И скажи, что только мне кажется, будто нынешняя история - продолжение прошлой?

- Не только...

А это уже дядюшка.

Ишь ты, научился ходить тихо... все умеют ходить тихо. Наверное, крайне полезное умение, особенно, если собираешься подслушать чужой интимный разговор.

- Я счел необходимым привлечь его консультантом... - и Вильгельм здесь вместе со своим насморком. А Монк... и Монк рядом, жмется к стеночке, глаза жмурит и выглядит отвратительно довольным. Вот интересно, давно они тут стоят молчаливыми свидетелями.