Карина Демина - Мертвая

Диттер прикрыл глаза.

И тетушка замерла. А кузина и вовсе дышать перестала. Он пострадавшая сторона, и чтобы эти курицы ни пели, как решит, так и будет. И судья разбираться не станет: кому охота ссориться со Святым престолом, особенно в ситуации столь однозначной.

Ромалы...

Да, ромальские шептухи еще та зараза. И заморочить способны, и внушение слабенькое навесить, чтобы потом за снятие его стрясти последние гроши. И совести у них не особо, точнее, гаджо она не касается, но... их ворожба иного свойства.

Травы?

Да, используют, но в основном дорожные, обычные. И силу из них не тянут, скорее пишут свою... да и ни одна ромалка в здравом уме не рискнет делать что-то настолько противозаконное. Во всяком случае, не для чужака... максимум - любовный эликсир с легким возбуждающим эффектом...

- Она... она так говорила... говорила... простите, я не помню... - кузина смежила веки и сползла на стуле. - Совершенно не представляю, как... я ведь никогда прежде... шла из храма... молилась Невесте... наверное, она там всех поджидает.

- И сколько вы отдали? - поинтересовался Диттер.

- Все... все, что было... двадцать марок и золотое кольцо... прости, мама, я не сказала... мне было так... так стыдно...

Я фыркнула.

Дядя Фердинанд постучал пальцем по записной книжке.

- Когда это произошло?

- Недавно... месяц тому...

...двадцать марок и золотое кольцо? Сомневаюсь, что оно имело хоть какую-то ценность, а значит, пошло бы по цене лома... итого получается в сумме марок тридцать? Да одни ингредиенты потянут на сумму, в три раза большую...

Но я промолчала.

Почему?

Кузина... судя по мрачному взгляду Полечки - что, не ожидал? - мальчик молчать не станет. А значит, пару дней и репутации милой крошки наступит конец.

...ей придется уехать.

На год... два... десять.

И если так, то смысл разбирательство затевать? Суд опять же... она, как ни крути, часть семьи, а значит, трепать будут не ее имя, но мое... проклятье!

- Мамочка! - взвыла кузина, понимая, что дело пахнет каторгой. - Мамочка моя... я ничего плохого не хотела... чтобы на меня посмотрели... как на нее... чтобы меня тоже любили...

...в разных позах.

- Суда не будет, - Диттер допил отвар и, отставив флягу, икнул. - Прошу прощения, но... у меня нет ни малейшего желания тратить время на судебные разбирательства.

Кузина бросила на него взгляд, весьма, как по мне, далекий от благодарности.

- Но леди Осборн придется проявить благоразумие...

...покаяние.

И рекомендательное письмо настоятельнице Бернской обители... что ж, полгода в монастыре, глядишь, и добавят кузине, если не смирения, то всяко мозгов.

Да и сплетни поутихнут.

Большей частью.

Глава 8

- Почему? - этот вопрос я задала Диттеру, когда тот отвлекся от созерцания разгромленных покоев. Явно гадал, тут ему оставаться - кровать с большего не пострадала - или же рискнуть и потребовать новую комнату.

Я не мешала.

Мне даже было любопытно, что победит: здравый смысл или скромность.

- Простите?

- Почему вы ее отпустили? Эта сказка про ромалу... вы ведь понимаете, что не было никакой ромалы...

- Но при наличии хорошего защитника доказать этот факт было бы затруднительно.

Диттер тронул искореженную проклятьем створку. И носок поднял, пожеванный, обслюнявленный, но с виду вполне целый.

- Боюсь, новые правила и ограничения... не всегда способствуют процессу дознания.

Это да, раньше было проще.

Иглы под ногти и никаких адвокатов.

- Ваша родственница сошлется на провалы памяти, слабое здоровье... лекари подтвердят, что и она находилась под действием зелья... если наносила на кожу, то что-то проникло в кровь, так что остаточные эманации зафиксируют. А уже там...

Он обошел темные пятнышки.

А мое противоядие паркет попортило. Да уж... повезло ему, что живым остался. Выходит, не такой он и заморенный, каким выглядит.

- Но ведь дело не только в этом?

- Не только. У меня тоже репутация есть и... не хотелось бы прослыть неудачником, которого едва не подчинила сельская недоучка...

Это он зря. Городок наш, пусть и не так, чтобы велик, но не настолько же, чтобы деревней его обзывать.

- Понятно... в этом доме полно свободных комнат. Выбирайте любую.

Я развернулась.

- Спасибо, - донеслось в спину.

Да не за что...

...рассвет я встречала в лаборатории.

Ждала даже.

С любопытством и готовностью отступить в тень, если истории о непереносимости солнечного света окажутся правдой. Но нет. Огненный шар привычно показался над Гюртербродским лесом. Небо посветлело. Пошло пятнами - желтыми, розовыми, алыми... пожалуй, это было красиво.

В той моей жизни тоже случались рассветы.

И пьяноватые.

И дурманные.

В компаниях сомнительного свойства. И были они красивы, в смысле, рассветы, а не компании, но не хватало им чего-то... покоя? Я сидела на подоконнике, любовалась солнцем и вертела в пальцах черный флакон с остатками зелья.

Инквизитор не спрашивал.

Кузина молчала, проявив редкостное здравомыслие.

А я... я в жандармерии не служу, и раз уж дело решили не заводить, то... откуда он взялся у кузины? Зелья осталось не так, чтобы много. Состав я расшифровала, а соотношение компонентов и, главное, магический рисунок не снимешь - материала недостаточно.

Что остается?

Спрятать в сейф. Там у меня изрядно всякого хранится... а пока... пока подумаю...

...например, над тем, что делать с дознавателем.

Не то, чтобы он меня раздражал, но... неприятно как-то иметь рядом с собой человека, способного упокоить щелчком пальцев. С другой стороны, ничего не дается даром, особенно, если это касается божественного. И равновесие... если он может, то и я...

Как?

Спуститься бы в храм, поговорить с Плясуньей... она не ответит. Она редко снисходит до людей, но вдруг да в намоленных стенах здравая мысль забредет в голову?

...но я сидела.

Любовалась солнцем.

И осмелев, открыла окно - толстое стекло, щедро сдобренное чарами, искажало мир - и подставила лицо рыжим лучам. Закрыла глаза. Вдохнула терпкий воздух...

...хорошо.

Жить хорошо.

Даже если ты умер.

Спустя три дня в городской ратуше при изрядном количестве народа, который у нас любит разного рода сборища, не делая особой разницы между ярмаркой и публичной казнью, состоялось торжественное оглашение. И мэр долго и восторженно вещал о воле богов.

Чуде.

И благодати, которая вместе с моей персоной снизойдет на город. Это он, конечно, зря... у Плясуньи, как показывают хроники, собственное понятие о благодати.

Левый глаз мэра подергивался, в правом виднелась тоска по упущенной выгоде: о некоторых наших проектах дражайшие родственники не знали, а следовательно, вряд ли додумались бы потребовать возврата долгов. Мэр то и дело хватался за грудь, кривовато улыбался.