Карина Демина - Мертвая

Кивал.

И смахивал кружевным платочком притворные слезы. Городской казначей был куда более сдержан.

- Я рад за вас, - неискренне проскрипел он, сунув в руку мятый чек.

Вот это правильный человек.

Пренеприятный, конечно, но к финансовым обязательствам относится крайне серьезно. Подозреваю, что исключительно благодаря его усилиям город еще не растащили.

Играл оркестр.

Родственнички кривились, верно, от избытка чувств. Дети, которым было глубоко наплевать, как на богов, так и на причину праздника, хлопали хлопушками. Ветер носил конфетти. Дамы обсуждали мой наряд и моральный облик... не то, чтобы я подслушивала, но эти две темы в нашем захолустье всегда были актуальны. Некоторые поглядывали на инквизитора, однако ввиду замученного вида и на редкость дрянного костюма - где он только раскопал этакое убожество - особого интереса его персона не вызвала.

В общем... жизнь или недо-жизнь шла своим чередом.

Торжественный обед в ратуше порадовал канапе с подгулявшей семгой, свежими клубничными булочками и прилипшим ко мне мэром.

- Дорогая, я так рад... так безумно рад, - с хорошо отрепетированным восторгом щебетал он, ухватив меня за ручку. Было время, когда хватать он пытался за другие места - наш дорогой мэр еще тот сладострастник и известный прелюбодей - но пара проклятий, и общение наше перешло сугубо в деловую плоскость. - Но вы же понимаете, что обстоятельства сложились... не самым удачным образом...

- Не хотите ли вы сказать, что я больше не ваш партнер? - я широко улыбнулась.

Очень широко.

Так, чтобы клыки видны были. А что, раз уж выросли, то и от них польза иметься должна. Мэр отчетливо вздрогнул, но не будь он политиком в седьмом колене - род их давненько уже присосался к благодатным жилам городской казны - быстро взял себя в руки.

- Что ты, дорогая... как можно... я только о тебе и думал... но дела... ты лучше, чем кто бы то ни было понимаешь, как промедление сказывается на бизнесе... а ждать твоего... гм... возвращения... мы никак не могли... как и включить в состав учредителей...

Все-таки он попытался меня обмануть.

Конечно, где-то я его понимала. Переписывать устав недавно созданного сообщества - еще та морока, однако это не значит, что я позволю сделать из себя жертву обстоятельств.

Я сама подхватила мэра под локоток и, наклонившись к самому уху, прошептала.

- Двести тысяч...

- Что?

- Двести тысяч... вернете в течение недели. Вы же тоже деловой человек, - я сбила пылинку с лацкана. - И понимаете, как сложно слабой девочке в таком запутанном мужском мире... всяк норовит обидеть, обмануть... и бабушка мне запретила верить кому-то на слово. А нет бумаг, нет и денег...

- Денег нет...

- Вот и я о том, - согласилась я, сжимая руку.

- Они в дело вложены...

- В чужое, заметьте... в совершенно чужую мне компанию... но у меня хотя бы расписки остались.

Он пыхтел.

И сопел.

И губа отвисла, а на высоком челе, в котором наши борзописцы усматривали признак благородства - писаки в городе уживались лишь с правильным, согласованным при городской управе зрением - отразилась судорожная работа мысли. Само собой, расписки у меня имелись, я не настолько наивна, чтобы вкладывать деньги в сомнительного свойства проект, не оставив себе возможности получить их обратно. И в свое время мэр три недели маялся, не зная, как поступить: попытаться найти другого инвестора, что не так-то просто, или же согласиться с моими весьма скромными требованиями.

...и предъявить мне было что...

- Хорошо, - прошипел он, выдергивая руку. - Я исправлю бумаги... нужна будет подпись...

- Всегда рада.

Я не удержалась и поцеловала мэра в лысоватую макушку.

- Вы просто прелесть...

...он налился опасной краснотой. Совсем себя не бережет, на государственной-то работе... ему бы отдохнуть, тем более, что есть где - на долю мэра приходилось около трети местных курортов... традиционно.

- А вы опасный человек, - заметил Диттер.

Как подошел, я не услышала, и мне это, пожалуй, не слишком понравилось. Как и тарталетка в его руке.

- Выбросьте эту пакость немедленно, - велела я и тарталетку забрала, пристроив на поднос проходившего мимо официанта.

- Но...

- Вы что, никогда на фуршетах не бывали? - с подноса я сняла бокал шампанского, который и сунула инквизитору. - Есть здесь можно, только если у вас запор...

Он хмыкнул.

И шампанское пригубил... и проводил уплывшую тарталетку печальным взглядом. Бедолага... а ведь к завтраку не вышел. Он вообще ел как-то крайне мало, а любезный Гюнтер пожаловался, что и от виски наш гость отказывается.

Солодового.

Пятнадцатилетней выдержки.

Сволочь этакая...

- Хотите, - настроение у меня было вполне благостным, - я вас в приличное место свожу?

- Нет.

- Почему?

- Да как-то не привык, чтобы меня девушки по ресторанам водили...

Я фыркнула.

Забавный... но это даже мило... определенно, мило...

- Дорогая, не представишь нас? - глава жандармерии с ходу производил самое благоприятное впечатление. Герр Герман был высок, статен и благообразно сед. Военная его выправка весьма гармонировала со строгим зеленым мундиром, который он, из скромности врожденной, не иначе, украшал лишь одною медалькой.

Серебряной звездой Акхара.

- Это Диттер, - я подхватила инквизитора под ручку. Все-таки в местном обществе свое надо при себе держать. Это они внешне все такие распрекрасные, а глазом моргнуть не успеешь, как сопрут, присвоят и скажут, что так оно и было. - Дознаватель. Старший. А это герр Герман. Глава жандармерии, дядюшкин закадычный друг и большой шельмец.

Герман захохотал.

Смеялся он громко, с большим энтузиазмом, показывая, сколь ему весело. Вот только взгляд оставался ледяным.

Меня он не любил.

Мягко говоря.

И порой мне даже казалось, что он всякий раз прикидывает способ, каким будет избавляться от тела... или учить жизни. Учить жизни, по словам девочек, он любил. И делал это умеючи, всякий раз доводя до грани, но не калеча...

Страшный человек.

- Она всегда была такой оригиналкой... - он пожал Диттеру руку и тот рукопожатие выдержал. А хватку Германа не всякий вынести способен был.

Диттер даже не поморщился.

- К нам тут из вашего ведомства редко заглядывают, - доверительно произнес он и, прицокнув языком, добавил. - Что, черная чахотка? Это правильно, что к нам приехал... у нас тут климат подходящий. Источники. Грязи лечебные... глядишь, и поживешь еще чутка...

- Спасибо.

А вот теперь Диттер злился.

Я же задумалась.

Чахотка - это плохо. А черная - очень и очень плохо. Если с обыкновенной целитель - не всякий, само собою, но благословенный, - справится, то против черной средства нет. Болезнь, усиленная проклятьем, медленно пожирает человека изнутри.