Карина Демина - Мертвая

Ага...

Вот и гостиная. Мужчины... женщины... весьма сомнительного пошиба женщины. Чересчур ярко накрашены, а наряды того дешевого толка, который лишь притворяется роскошью. Атлас, парча... толстые золотые цепочки на шеях. Блеск фальшивых камней.

В остальном все обычно.

Кто-то пьет.

Кто-то курит.

Кто-то уснул прямо на ковре... и где здесь искать хозяйку дома? А вот и соседнее окно... парочка, устроившаяся на столе. Фи, какая пошлость, с учетом того, что стол обеденный... но девица чересчур вульгарна и... мне жаль это место.

Дом казался оскорбленным.

И я чувствовала его недовольство. Да, ему случалось видать всякое, и порой происходившее явно выходило и за рамки морали, и за рамки законности, но... все это было сдержанней.

Достоинство.

И разумность.

А это...

Я вскарабкалась повыше, туда, где корявая кривая ветвь доходила до самой крыши. Нет, у нынешнего моего положения, определенно, имеются некоторые преимущества. Прежде я по деревьям лазила куда хуже.

Вообще не лазила.

А тут... какой простор для наблюдения.

И действия.

На крышу я перемахнула с легкостью, поразившей меня саму. Когти впились в старую черепицу, и дом вздохнул. Вниз полетела мелкая крошка и куски мха. А я спустилась по водосточной трубе на третий этаж. Здесь пахло травами и пылью. Коридор зарос изрядно.

Тишина.

Мышиное гнездо в дальнем темном углу.

И ни следа прислуги... ага, нет, все-таки кто-то был. В самой крайней комнатушке на табурете дремал старик. Весьма почтенного возраста и того благочинного обличья, которое так ценится во дворецких.

Старика я не стала беспокоить, выскользнув на лестницу.

Принюхалась.

Опиум.

Виски.

Дешевые духи, почти заглушающие и тот, и другой ароматы. Девица, перекинувшись через перила, смачно блевала в лестничный пролет. Она была вусмерть пьяна, и одета лишь в шелковую комбинацию и черные чулки. Дырка на голени дополняла образ.

Я взяла девицу за шею и легонько встряхнула.

- Т-ты... ч-чего, - икнула она, вытирая слюну ладонью.

Зрачки расширены. Сердце скачет, что заяц на собачьих бегах... этак она скоренько себя в могилу сведет. Зато на шее три золотые цепочки...

- Ничего, - я похлопала новую знакомую по плечам, прикидывая, способно будет это существо потом вспомнить о нашей встрече. - Хозяйка где?

- К-какая?

- Дома.

- А... она... - девица икнула и зажала рот рукой. - В-ф-блетеке...

- В библиотеке? - на всякий случай уточнила я, а то мало ли.

- Ага... - и девица согнулась в новом приступе рвоты. К счастью, вывернуло ее не на меня. Я развернула ее и оставила.

Надеюсь, с лестницы не сверзнется.

А нет...

Судьба такая.

Библиотека традиционно располагалась на первом этаже. Я без особых проблем спустилась, лишь единожды переждав в тени увядающей пальмы парочку, которой вздумалось устроиться прямо в коридоре. Девица повизгивала, а ее партнер, в котором я без особого удивления узнала кузена, был молчалив. Вот где, стало быть, Юстасик время проводит...

Музыка звучала.

Кто-то матерился.

А вот дверь в библиотеку была заперта. Впрочем, кого способна остановить подобная мелочь? Пара шпилек и две минуты времени, и вот уже дверь из старого дуба беззвучно отворяется.

В первое мгновение библиотека кажется пустой.

Но нет...

Я чую тепло человеческого тела.

И запах крови.

И боль.

Отчаяние.

И... я вижу ее, ту женщину, которая решила, будто ей Адлар мешает. Она довольно молода и, кажется, когда-то ее можно было назвать красивой. Круглое личико с детскими чертами. Вздернутый носик. Губки-сердечко...

Синяк все портит.

Сложно по достоинству оценить внешность, когда лицо украшает синяк... и не один. Вот тот, на скуле, старый, он уже стал бледно-зеленым, а вот губа разбита недавно, распухла, выпустила капельку крови.

И левый глаз заплыл.

- Кто вы? - просипела женщина, пытаясь прикрыться.

Она была голой.

Совершенно голой... и некрасивой. Чуть обвисший живот. Слегка располневшие бедра. Грудь поплыла, а на спине виднелась надпись алой помадой.

Потаскуха.

Надо же... до чего у людей семейная жизнь бурная.

- Чего вам надо?

Руки ее украшали синяки весьма характерной формы... ее били ремнем... вон и пряжка отпечаталась, форменная, с орлом...

А на бедрах видна россыпь ожогов.

- Пообщаться, - я уселась в кресло и, сняв со столика бокал с недопитым виски, понюхала.

Интересно, что стояла эта красавица на крохотной круглой табуреточке. У меня в детстве тоже такая имелась. Удобной была, да... для ребенка.

А у этой ноги едва-едва вмещаются.

И стоять ей тяжело.

Но спуститься не смеет... и кажется, мстить мне нужды нет. Все-таки есть в мире справедливость.

- Ты... тебя он прислал? Посмотреть?

- И часто он присылает кого-нибудь посмотреть?

По тому, как исказилось ее лицо, я поняла: часто. И посмотреть, и, подозреваю, потрогать... что ж, дверь я прикрыла. А то появятся смотрящие, беседе помешают.

- Чего вы хотите? - она следила за мной каким-то обреченным взглядом.

- Я же сказала, пообщаться... пошепчемся о своем, о женском...

А волосы собраны в высокую прическу, украшенную полудюжиной алмазных заколок. Я подошла и вытащила одну.

- И оно того стоило?

Камушек поблескивал.

- Я... я не понимаю...

- Состояние... Адлар умер. Ты получила право распоряжаться наследством. И что, стала счастливей?

Всхлип.

- Вы... меня убьете? - и произнесено это было с немалой надеждой.

- Не дождешься, - не хватало мне еще чужим ожиданиям соответствовать. - Так скажи, чья это была идея, избавиться от Адлара?

- Я... я...

А глазки-то бегают...

- Ты ведь не станешь врать мне, - я заглянула в глаза. - И тогда... быть может... мы с тобой подумаем, что для тебя можно сделать...

- Что?

- Не знаю, - я облизалась. - Но... если нет, я просто уйду. А завтра приду снова... и снова... и буду приходить, смотреть, что он с тобой делает... и пожалуй, даже получать от этого удовольствие.

- Ты чудовище!

Ага, а она, значит, овечка белая беззащитная...

- Не преувеличивай, - я потрепала новую хозяйку старого дома по щеке. Здоровой. - Это не я нашла способ воздействовать на старика... без зелий ведь не обошлось?

По глазам вижу, было дело.

- Он, несмотря на всю любовь, не развелся бы с женой... а вот хорошее зелье... воздействие на разум... где взяла?

- Ганс принес.

- Кто такой Ганс?

По тому, как она затряслась, я поняла - тот, кто поставил эту красавицу на табуретку. Что ж... Ганс так Ганс, мне безразлично, кому шею свернуть.

- Он все придумал? - женщина молчала, и я решила немного помочь. - Зелье нашел... кандидатуру подходящую. Все знали, что старик испытывал некоторую слабость к молоденьким девочкам... как он тебя нашел?

- Ганс... устроил... горничной.

Горничной? Какая невыразимая пошлость. Хуже, наверное, только с конюхом романы крутить. Впрочем, конюхов - ужасная примета времени, - почти и не осталось.