Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 2 [litres]

– Это у тебя что, предчувствие такое?

– Я тебе не Скрипач.

– Это верно, но ты был ему так близок – был в его проклятой тени, – что тоже взял в привычку непостижимым образом подозревать всех и вся, и даже не пытайся этого отрицать. Поэтому будет лучше, если я спрошу тебя прямо. Мы с тобой, ты и я, сражаемся сейчас на одной стороне – или нет?

– Может статься, что и нет, – ухмыльнулся Вал. – А может, мы делаем одно дело даже в большей степени, чем ты, чародей, можешь вообразить.

Быстрый Бен наконец отобрал с полдюжины обкатанных водой галек, а остальные отбросил в сторону.

– Ты полагаешь, от твоего ответа мне легче?

– А мне, по-твоему, легко? – возмутился Вал. – Я, Бен, на твоей проклятой стороне с самой Рараку! И так до сих пор и не понял, кто ты и даже что собой представляешь!

– К чему ты клонишь?

– Вот к чему. Я начал подозревать, что Котильон – и Престол Тени тоже – не знают тебя даже наполовину так, как им кажется. Поэтому и держат тебя на коротком поводке. И по этой же причине сделали так, что рядом с тобой сейчас нет Калама, чтобы прикрыть тебе спину.

– Если ты сейчас прав – насчет Калама, – кое у кого будут неприятности.

Вал пожал плечами:

– Я всего лишь хочу сказать – план мог в том и заключаться, что Жаль прямо сейчас должна была быть рядом со Скрипачом.

– У адъюнкта, Вал, тогда и армии-то никакой не было. То, на что ты намекаешь, невозможно.

– Все зависит от того, как много Келланвед и Танцор увидели и сумели понять, когда покинули империю и искали способ взойти. – Сапер помолчал, потом добавил: – Ведь они прошли путями Азатов, верно?

– Об этом, Вал, почти никому не известно. Определенно не было известно и тебе, пока ты… был жив. Что возвращает нас к вопросу о том, какими путями прошел ты после того, как сам себя взорвал в Черном Коралле.

– Ты хочешь сказать – после того, как я сам взошел?

– Ну да.

– Я тебе и так почти все рассказал. Все «мостожоги» взошли. Можешь сказать спасибо некому духовидцу.

– И теперь вся эта толпа болванов мотается туда-сюда. Да Худ вас забери, Вал, среди «мостожогов» попадались самые разные люди. Жестокие, испорченные, попросту злые…

– Ерунда. К тому же открою тебе одну тайну, может статься, когда-нибудь да пригодится. Смерть делает тебя скромней.

– Мне не требуется дополнительная скромность, Вал, и это к лучшему, поскольку умирать я в ближайшее время тоже не собираюсь.

– Тогда внимательней смотри под ноги.

– А ты, Вал, прикроешь мне спину?

– Я не Калам – но да, я прикрываю.

– Пока что.

– Пока что.

– Что ж, думаю, это тоже сойдет…

– Но при условии, Бен, что и ты прикроешь мою.

– Разумеется. Из лояльности к своему прежнему взводу и всего такого.

– Так для чего тебе эта треклятая галька? Впрочем, можно подумать, я сам не догадываюсь.

– Нас ожидает малоприятная заваруха, Вал. – Он обошел сапера по кругу. – И вот что, насчет этой твоей «ругани», – попробуй только меня взорвать, я обещаю , что вернусь за тобой. Клянусь тебе, и не я один, но каждая из душ внутри меня.

– Тут сразу возникает один вопрос. Долго еще все эти души собираются прятаться внутри тебя, Бен Адаэфон Делат?

Чародей смерил его взглядом и, как и следовало ожидать, ничего не ответил.

Трулл Сэнгар стоял на самом краю освещенного костром круга, позади собравшихся здесь имассов. Песня, которую пели женщины, постепенно превратилась в набор мягких звуков, подобных тем, которые можно услышать, когда мать успокаивает младенца. Онрак объяснил ему, что эта эрес’альская песня исполняется как бы наоборот, к самым корням языка, начиная от зрелого и явно сложного, хотя и причудливого эрес со всеми его прищелкиваниями, резкими паузами и жестами, обозначающими пунктуацию, который по мере исполнения все упрощается, одновременно становясь более музыкальным. Все это создавало необычный эффект, вселявший в тисте эдура смутную тревогу.

Для его народа музыка и песни были чем-то статичным, запечатленным внутри ритуалов. Если предания не обманывают, некогда тисте эдур знали великое множество музыкальных инструментов, но большинство ныне забыты, остались лишь названия. Их музыку теперь заменяли голоса, и у Трулла возникло чувство, что тисте эдур, возможно, утратили что-то очень важное.

Жестикуляция женщин постепенно превратилась в танец – они изгибались, раскачивались, неожиданно оказалось, что эти движения исполнены сексуальности.

Позади раздался глухой голос:

– Рождению ребенка предшествует страсть.

Бросив взгляд через плечо, Трулл с удивлением обнаружил, что это один из т’лан имассов, вождь клана Хостиль Ратор.

В длинные сальные волосы, свисавшие прядями с пятнистого, покрытого шрамами черепа, было вплетено множество старых даже на вид костей. Заметней всего на лице были надбровные дуги, скрывающие глаза в глубокой тени. Даже облекшись в живую плоть, Хостиль Ратор выглядел как сама смерть.

– Страсть порождает дитя. Понимаешь, тисте эдур?

– Думаю, что да, – согласился Трулл.

– Так и случилось – давным-давно, во время Ритуала.

Вот что.

– К сожалению, – продолжал вождь, – дитя выросло. А то, что когда-то было страстью, стало…

Ничем.

– Здесь, среди местных кланов, была заклинательница костей, – продолжил Хостиль Ратор. – Она ясно видела, что весь этот край – лишь иллюзия. И также видела, что иллюзия эта умирает. Она попыталась остановить кровотечение, пожертвовав собой. Но потерпела неудачу – ее дух, ее воля, они не справляются.

Трулл с сомнением посмотрел на Хостиля Ратора:

– Как вам удалось найти это место?

– Она не смогла промолчать, дала голос своей боли, своему отчаянию. – После паузы т’лан имасс добавил: – Мы намеревались откликнуться на призыв к Соединению – но мольба в ее голосе была слишком сильной. Мы не могли пройти мимо, даже если это стоило нам – быть может – нашего окончательного упокоения.

– Итак, Хостиль Ратор, теперь вы здесь. Онрак полагает, что вы свергли бы Улшуна Прала, если бы не присутствие Руда Элаля – он для вас слишком серьезная угроза.

Во мраке под нависшими бровями что-то блеснуло.

– Не смей произносить подобного даже шепотом, эдур. Неужели ты хочешь обнажить оружие этой ночью, несмотря даже на дар Первой Песни?

– Не хочу. И все же, быть может, лучше сейчас, чем потом.

Трулл видел, что оба заклинателя костей подошли и встали за спиной Хостиля Ратора. Женщины уже молчали – их песня что, резко оборвалась? Трулл не был уверен. Ему было ясно одно – все присутствующие вслушиваются сейчас в их беседу. Он увидел, что из толпы появляется Онрак, что обеими руками его друг сжимает свой каменный меч…

Он снова обратился к Хостилю Ратору, стараясь говорить ровно и спокойно: