Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

— Мы будем искать их. И начнем прямо сейчас.

Про рожденного среди людей и названного Любимым мы знаем очень мало. Все началось с небрежности Слуги, который встретил ребенка у ворот. Несмотря на то, что он утверждал, что полностью рассказал о его происхождении, о братьях и сестрах, бумаги либо никогда не было, либо ее забрали у ребенка и потеряли, пока решалась его судьба. Некоторые предполагали, что он сам украл и уничтожил бумагу, но я считаю это маловероятным. Опекуны лишком высоко оценивали его ум.

Сначала ребенок был веселым и послушным, так как семья уверила его, что Клеррес — самое лучшее место для него, и здесь о нем позаботятся. Но с каждым днем он становился мрачнее и равнодушнее. Он мало разговаривал с теми, кто пытался выяснить его происхождение. Мы можем почти уверенно сказать, что он прожил с родителями более двадцати лет, что все трое его родителей были пожилыми и не могли более заботиться о себе или о Любимом. Сначала он утверждал, что у него есть две сестры, по которым он очень тоскует. Позже он говорил, что ни братьев ни сестер у него нет. Попытки найти их и отобрать для изучения и скрещивания с нашими основными носителями крови Белых провалились.

Таким образом Любимый остается единственным членом своего рода, который есть в наших записях. Наши старания, направленные на то, чтобы он зачал ребенка для нас, тоже оказались напрасными. Он упрям, иногда жесток, любит спорить и наводить смуту среди других Белых, если ему разрешить общаться с ними. Когда было решено отметить его, чтобы легко узнать в любом уголке мира, и ему сделали татуировку, он яростно сопротивлялся и даже пытался выжечь ее со своей спины.

На мой взгляд, его необходимо устранить, хотя безусловно, это слишком суровое решение. Даже описания его снов должны быть убраны из обычных списков и отложены в отдельные записи, поскольку я считаю их сомнительными. Его бунт не знает границ, он не проявляет никакого уважения. Я считаю, что он никогда не станет полезным для нас. Напротив, он будет все ломать, станет разжигать мятежи, нарушит порядок и мир Клерреса.

Первые полтора дня бегства от Двалии для нас с Шан были тяжелыми. В первую ночь мы нашли дерево и съежились под ним, дрожа от ужаса и холода. Рядом со стволом крупной ели земля была голой, покрытой только толстым ковром опавших иголок. Опущенные ветки походили на стены палатки. Мы не замели следы, которые оставили, пробираясь сюда, и могли только надеяться, что никто не попытается выследить нас.

До нас доносились вопли, сердитые крики и странный звук, который я никак не могла узнать.

— Мечи звенят? — тихо спросила я Шан.

— Бледные люди не носят мечи.

— Может, они схватили кого-то.

— Что-то сомневаюсь. Вот. Положи плащ на землю, сядем на него. Я сниму свой плащ, ты сядешь ко мне на колени, и мы укутаемся. Так будет теплее.

Доброта этого предложения поразила не меньше его практичности. Когда мы устроились, я спросила:

— Откуда ты узнала об этом?

— Однажды, когда я была совсем маленькой и мы с бабушкой возвращались из гостей, колесо экипажа попало в выбоину и сломалось. Была зима, ночь, кучер должен был уехать, чтобы найти помощь. Она укутала меня в свою шубу, чтобы согреть, — ответила она над моей головой.

Так-так. В ее детстве были поездки в экипажах и добрая бабушка.

— Значит, не вся твоя жизнь была кошмаром, — сказала я.

— Не вся. Только последние четыре или пять лет.

— Я хотела бы, чтобы и они были хорошими, — прошептала я, и странно было произнести это. Я чувствовала себя ближе к ней, будто я стала старше этой ночью, или она — младше.

— Чшш! — шикнула она на меня, и я замолчала. Возбужденные и злые крики все еще сновали по лесу. Протяжный визг разорвал воздух, затих и снова зазвенел. Я думала, что это никогда не кончится. Я спрятала лицо в Шан, а она обняла меня. И даже сжавшись так, мы не могли согреться. Темнота и лес казались такими огромными, что я ощущала нас как упрямый орешек, который они схватили и пытаются разломать холодом. Я слышала, как проскакала лошадь, она прошла мимо нас, и, хоть не так уж и близко, я задрожала от страха. В любой момент я ждала, что кто-то закричит, что нашел нас. Они схватили бы и вытащили нас, и Двалия уже не смогла бы им помешать. Или придут Винделиар и Двалия с его кошмарной ложью и ее мягкими, бездушными руками, и будут утверждать, что мы Слуги. Я зажмурилась и мечтала чем-нибудь заткнуть уши.

Нет, щенок. Уши продолжают смотреть, пока глаза спят. Так что поспи, но будь настороже.

— Мы должны поспать, если сможем, — прошептала я. — Завтра нам придется идти быстро и далеко.

Шан уперлась спиной в ствол дерева.

— Тогда спи, — сказала она. — Я посторожу.

Был ли смысл сторожить? А вдруг нас на нас наткнутся один или двое? Может быть, мы сможем убежать. Или драться. И убить их. Я замерзла, дрожала, но почему-то заснула.

Я проснулась среди ночи от того, что Шан трясет меня.

— Слезь с моих ног. Они онемели, — прошептала она.

Мне не хотелось сползать с ее колен. Когда я задвигалась, она открыла плащ и толика тепла, накопленного моим телом, ускользнула в ночь. Шан потянулась и тихо застонала, передвигая ноги.

— Сядь рядом со мной, — предложила она. Она вытащила одну руку из белого шерстяного жакета, и я пробралась к ней. Я сунула руку в пустой рукав, Шан обняла меня. Сидеть на твердой холодной земле было неудобно. Я натянула свой плащ и как смогла обернула его вокруг нас. Мы съежились. Ночь стала холоднее, темнее и тише. Две совы начали перекликаться, и я снова погрузилась в дрожащий сон.

Вздрогнув, я проснулась. Пальцы ног онемели, низ тела болел, ныла спина от холода. Я спрятала лицо в мех жакета, но одно из моих ушей совсем замерзло. Сквозь заснеженные ветки, защищавшие нас ночью, пробился утренний свет. Я прислушалась, но услышала только птичьи крики.

— Шан. Ты не спишь?

Она не шелохнулась, и я с ужасом подумала, что она замерзла насмерть.

— Шан! — мягко и настойчиво потрясла я ее. Она резко подняла голову и посмотрела на меня, не узнавая. Затем встряхнула головой и все вспомнила.

— Слушай! — прошипела она.

— Я слушала, — тихо ответила я. — Ничего, кроме птиц. Думаю, мы должны встать и постараться уйти подальше отсюда.

Мы неуклюже завертелись. Здесь, под ветками, выпрямиться было сложно. Мне было трудно выпутаться из ее жилета, вытащить из-под нее свой плащ и натянуть его на себя. Он был холодный и весь утыкан иголками. Внезапно я поняла, что голодна и очень хочу пить.

Я выползла из-под дерева, Шан пролезла за мной. Зимний день был ярким и прозрачным, и какое-то время я просто стояла, ослепленная. Затем зачерпнула горсть снега и положила в рот. Он растаял, но воды оказалось мало. Я наклонилась, чтобы набрать еще.