Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

Мне не хотелось слушать их перебранку.

Я приду как смогу, но не как лорд Фелдспар. Боюсь, парик испорчен.

По крайней мере, оденься подобающе, раздраженно приказал Чейд. Если спустишься в тунике и брюках, на тебя все будут глазеть. Надеть что-нибудь из гардероба Фелдспара. Там еще есть вещи, которые он не носил. Выбери из них, и быстро.

Хорошо.

— Ты должен идти, — произнес Шут, когда я оборвал разговор.

— Да, должен. Откуда ты знаешь?

— Фитц, я давно научился читать твои раздраженные маленькие вздохи.

— Парик испорчен. И с ним — личность лорда Фелдспара. Мне нужно спуститься в комнату, перебрать одежду, нарядиться и войти в зал в новой личине. Я могу это сделать, но совсем не в восторге, в отличие от Чейда.

— А мне когда-то это нравилось, — вздохнул Шут в свою очередь. — Как бы я хотел выполнить сегодня твою работу! Выбрать одежду и спуститься вниз одетым со вкусом, с кольцами, серьгами, духами, смешаться с сотнями людей и есть хорошо приготовленные блюда. Пить, танцевать и шутить.

Он снова вздохнул.

— Я хотел бы еще пожить перед смертью.

— Ох, Шут.

Я потянулся к его руке, но замер. От прикосновения он мог снова дернуться, и это причинит боль нам обоим.

— Тебе пора. А птица составит мне компанию.

— Спасибо, — искренне сказал я.

Я надеялся, что она не испугается и не станет биться в стены комнаты. Пока здесь все еще царил сумрак, и я решил, что все будет в порядке. Я уже шагнул на лестницу, когда меня догнал его вопрос.

— Как она выглядит?

— Она ворона, Шут. Взрослая ворона. Клюв черный, ноги черные, глаза черные. Единственное, что отличает ее от тысяч других ворон — у нее есть белые перья.

— Где они?

— Несколько на крыльях. Когда она распахивает их, крылья почти полосатые. И есть несколько пучков на голове или спине, кажется. Остальные вырваны.

— Вырваны, — повторил Шут.

— Белые! Белые! Белые! — закричала в птица в темноте. Затем еле слышно пробормотала: — Ох, Шут.

— Она знает мое имя! — восторженно воскликнул он.

— И мое. К сожалению. Как раз этим она привлекла мое внимание. Она кричала: «Фитц Чивэл! Фитц Чивэл!» посреди улицы Портных.

— Умная девочка, — одобрительно пробормотал Шут.

Я несогласно хмыкнул и поспешил вниз по лестнице.

Я начал стаскивать с себя одежду еще на лестнице. Войдя в комнату и закрыв дверь, я, прыгая то на одной, то на другой ноге, скинул сапоги. Ни одну вещь, которую я носил сегодня, я уже не мог надеть на собрание в Большом зале. Какой-нибудь повернутый на моде дурак обязательно заметит, что такие же тряпки он уже видел на лорде Фелдспаре.

Я начал перебирать одежду в шкафу, потом заставил себя остановиться. Закрыл глаза и представил себе вчерашний вечерний прием. Что общего у этих павлинов, выставляющих напоказ свои пышные наряды? Долгополые жакеты. Множество пуговиц, скорее для украшения, а не по необходимости. Вычурные кружева у горла, на запястьях и плечах. И разнобой ярких цветов.

Я открыл глаза.

Алые брюки, с рядами синих пуговиц на штанинах. Белая рубашка с таким высоким воротником, что он чуть не задушил меня. Длинный синий жилет с пучками красных кружев на плечах, и красные пуговицы, как ряды сосков у свиноматки на животе. Массивное серебряное кольцо на палец. Нет. Ничего подобного. Мои собственные брюки из Ивового леса, постиранные и возвращенные мне Эшем. Самая простая из этих мудреных зеленых рубашек. Коричневый жилет, длинный, с роговыми пуговицами. Это все, что на что у меня было время. Я посмотрел в зеркало и провел руками по мокрым волосам, приглаживая их. Я выбрал простую маленькую шляпу: непокрытая голова привлечет внимания больше, чем любой головной убор. Я надеялся, что выгляжу достаточно бедным и никто не захочет оказаться представленным мне. Выбрав не самые неудобные ботинки, я переобулся. Затем пробудившийся опыт юности заставил заполнить потайные карманы, перекинув в них лезвия, конверты с ядами и отмычки из жакета, который я носил днем. Смогу ли я их использовать, если прикажет Чейд? Я старался об этом не задумываться. Если дело до этого дойдет, я решу сам, пообещал я себе, и отбросил этот вопрос, от которого холодело в животе.

Выхожу! наконец коротко бросил я Чейду через Скилл.

Кто ты? Его вопрос напомнил мне о нашей старой игре: создание личности за один удар сердца.

Рэйвен Келдер. Третий сын младшего лорда из сельской части Тилта. Никогда раньше не бывал при дворе, прибыл в Баккип сегодня вечером, ослеплен увиденным. Одет просто и не модно. Переполнен глупыми вопросами. Мой отец умер поздно, брат недавно стал наследником, выгнал меня из поместья и предложил самому пробиваться в жизни. Я очень счастлив, что попал в приключение и потратил почти всю свою долю небольшого наследства.

Неплохо! Спускайся.

Рэйвен Келдер поспешил вниз по широкой лестнице и погрузился в тесную толпу в Большом зале. Сегодня была Последняя ночь Зимнего праздника. Мы отметили поворот от тьмы к свету, и сегодня было последний вечер, после которого мы продолжим жить среди последних штормов и морозов уходящей зимы. Еще одна ночь разговоров, песен, угощений и танцев, а завтра знать Шести Герцогств начнет отбывать из замка Баккип, растекаясь по своим поместьям. Обычно это была самая печальная ночь Зимнего праздника, время прощания с друзьями, время суровой зимней погоды, запирающей дороги путешественникам. Когда я был мальчишкой, после этой ночи вечера занимали самой разной работой: делали стрелы, ткали, резали по дереву, шили. Молодые писцы приносили свою работу к большому очагу и слушали менестрелей.

Я и сегодня ждал медленных баллад менестрелей, теплых напитков и тихих разговоров. Вместо этого в зале, полном разодетого в пух и прах народа, менестрели наигрывали веселые мелодии, от которых ноги сами пускаются в пляс. Когда я вошел, в центре зала блистали король и королева Шести Герцогств. Бедствие пуговиц, захватившее мой гардероб, не миновало и королевскую чету. Сотни их, из серебра, слоновой кости и перламутра, украшали платье королевы. При быстром движении они звенели и стучались друг о друга. Одежду Дьютифула обременяли несколько пуговиц из рога, слоновой кости и серебра, которые выглядели серьезнее, но звенели ничуть не тише. Я замер позади толпы и наблюдал за ними. Дьютифул не сводил глаз с Эллианы: он казался очарованным, как и в те дни, когда только ухаживал за ней. Щеки королевы раскраснелись, она приоткрывала губы, сдерживая дыхание в веселом танце. Под конец он поднял ее и закружил, а она обняла его за шею. Аплодисменты толпы был безудержны и искренни. Его улыбка белела в темной бородке. Раскрасневшиеся и смеющиеся, они поднялись на возвышение к тронам в конце комнаты.