Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

– Ах, так вот вы о чем! Они ничем не рисковали, ведь Креденьи тогда пользовался покровительством Манрика, а дочь действовала по приказу отца.

– Да, так могло показаться, – согласилась, не переставая щуриться, графиня Савиньяк. – До вашего отъезда из Олларии; но мы говорим о приезде в Старую Придду. Виконт Карье, помнится, никогда не был занят на службе, а время до дня рождения его величества, как вы справедливо заметили, еще есть.

– Не хочу показаться сплетницей, – Дагмар-Одила поставила свой стакан и опять оскалилась. Видимо, в молодости ей кто-то солгал про чарующую улыбку. – Терезу беспокоит нелепый брак Креденьи, бросивший тень на всё семейство. С графом пытались говорить, но это лишь привело к ссоре, мало того, он пригрозил начать дело о признании наследником своего незаконного внука. Сына капитана Арамоны, если вам что-то говорит это имя!

– Безусловно, говорит, – улыбаться Арлетта тоже умела. – Рокэ… Простите, герцог Алва дал этому молодому человеку кэналлийский титул. Последний год рэй Кальперадо служит в адъютантах моего сына, Эмиль им очень доволен.

– Я этого не знала, и все же главное – кровное родство по прямой линии. Если, конечно, речь не идет об измене королю и Талигу. Как бы лично мне ни было тяжело это признать, но мой зять под влиянием своего отца повел себя недостойно. Конечно, основная вина лежит на старшем Манрике… Вилфрид был просто потрясен решением вашего сына взять этого негодяя на поруки! Он пытался говорить с графом Лионелем, но безуспешно.

– Разумеется. Лионель всегда ставил дело выше родственных чувств.

– Сейчас да. Я боюсь задеть вашу рану, хоть и прошло много лет, но что бы он сказал, если бы кто-то взял на поруки Борна?

– Я не могу вообразить ситуацию, в которой Карл Борн оказался бы полезен, но раз речь о родственных чувствах все равно зашла, разрешите мое недоумение. Если Вилфрид не может простить Манрику смерть сестры, как вышло, что он оставался с временщиками вплоть до их бегства?

Дальше оставалось только слушать, и Арлетта слушала. О страданиях отданной на растерзание Манрикам дочери, которые бедняжка из страха перед всемогущим свекром скрывала. О том, что рыжий злодей, по сути, взяв Марию с детьми в заложники, вынуждал несчастных родителей молчать. О страданиях Вилфрида, сперва не сумевшего защитить дочь и сестру, а теперь тщетно ждущего ответа от племянника, который не желает понять мук дяди…

– Я боюсь, – стенала графиня, которой и в самом деле пора было охрипнуть, благо кувшин с лимонадом показал дно, – боюсь, что на Валентина влияет генерал Ариго, так и не простивший родных. Лишенные отцовской любви и понимания мальчики часто подражают начальникам, особенно если те выбрали воинскую стезю. Но у Ариго хотя бы были основания не отвечать на жалобы годами не вспоминавшей о нем… сестры.

– А разве вы знали Валентина лучше, чем граф Ариго ее величество? – Арлетта потянулась за сыром из Валмона, который, увы, кончался.

– Все, что мы могли себе позволить, это следить за его судьбой. И не только по настоянию Манриков, считавших Приддов врагами. Вальтер в самом деле был врагом Талига, а судьба его старшего сына не позволяла нам сблизиться с младшим ради его же безопасности. Но как только положение изменилось, Вилфрид сразу же протянул племяннику руку. Более того, он был готов взять на себя бремя хозяйских забот, и что же? Валентин ответил прямым оскорблением.

– Дуэли между кровными родственниками не одобряются, – Арлетта взяла еще один кусочек сыра, – но прямо не запрещены, тем более что кузены все же не братья.

– Вы…

– На мой взгляд, это лучший выход из создавшегося положения. Дуэль смывает то, что было до нее, и довольно часто становится началом искренней дружбы. Секундантами в таком деле вполне могут стать мои сыновья.

– Я слишком женщина, чтобы… Я передам ваш совет моему мужу. Он вам очень благодарен.

– Вы мне об этом уже говорили. Так что именно ответил регент?

– Мы можем лишь догадываться, но распоряжения герцога Ноймаринен говорят сами за себя.

Графиня Савиньяк снова сощурилась и предложила гостье уэртского сыра. Он был излишне сладковат, потому его и осталось больше всего. Арлетта обоснованно рассчитывала к Излому пополнить запас, но вмешались метели, и сыр запаздывал. Вместе с прочими подарками Бертрама, которых просто не могло не быть, и письмами Рокэ. Если он их, конечно, написал.

У поворота на Доннервальд папаша Симон заупрямился, хоть и вежливо.

– Вы уж простите, сударь, – объяснял палач, – только дозвольте мне вместе с вами к его преосвященству. Утром я всяко вперед вас выеду: и квартиру проверю, и трактиры вокруг, чтоб никакого обмана не было, а то всякое бывает. Помощнику моему бывшему достался раз харчевник, в колбаски стыдно сказать, что добавлял.

– Хорошо, – не стал вникать в подробности Руппи. – Или, если говорить о колбасках, скверно.

– То есть, – со своей всегдашней обстоятельностью уточнил Киппе, – я сейчас еду с вами?

– И сейчас, и потом. С чего тебе отец Луциан вдруг понадобился?

– Отпущение получить хочу, а то куда ни сунься – грех. Приказ фельдмаршала не исполнить нехорошо, устав гильдейский нарушить – и того хуже.

– Так дали ж тебе отпущение, – напомнил Руппи. – И мне заодно, сразу, как я Вирстена пристрелил… Или я тебе передать забыл? Извини, у меня после боя с головой не в порядке было.

– Зря вы так на себя, – не одобрил папаша Симон, он самоуничижений вообще не одобрял. – Передали вы мне всё, только сомневаюсь я, что такое отпущение силу имеет. Его преосвященство не только о Создателе думает, но и по сторонам глядит. Вы не думайте, я к господину фельдмаршалу со всем уважением, и то, что в обиду он впал, понимаю, но на то ему и власть дадена, чтоб первым себя под уздцы хватать, а остальных уже потом. Благословенный список только кесарь менять может, с кардинальского одобрения.

– Потому отец Луциан тебе грехи и отпустил, – Руппи вслед за начальником конвоя завернул коня к постоялому двору со здоровенной крылатой бочкой на вывеске.

– Потому ли? – усомнился палач, успешно повторяя хозяйский маневр. – На Первый Суд нам с вами не завтра идти, успеем душу спасти, а фельдмаршал, если б его преосвященный Луциан не унял, мог и на вас взысканье наложить, и на меня. И душу б запачкал, и делу бы навредил. Я-то ладно, а если б вас под арест или, того хуже, – из армии? Люди б не поняли, многие только из-за вашей удачи не дезертируют.

– Ну, ты скажешь! Хороша удача, чудом не прирезали.

– Именно что чудом, – сбить папашу Симона с мысли Руппи и раньше не удавалось, и теперь не удалось. – Послал вам Создатель спасителя, так что теперь вы взаймы живете.