Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

Точно так же ее озабоченность вызвало мое упоминание о невозможности отмены регентом законов, утвержденных действующим королем. Катарина Оллар никак не выказала своих чувств, но мне захотелось ее порадовать, и я нашел два момента, от которых при желании можно было бы оттолкнуться. Опираясь на лояльную армию. Собственно говоря, моя готовность обосновать сосредоточение всех полномочий в руках Проэмперадора Севера стоит на этом фундаменте.

– Очень любопытно. – Арлетта как могла спокойно взглянула в умные медвежьи глазки. – Мэтр Инголс, Карла и Октавия нельзя лишить короны, если считать союз Фердинанда Оллара и Катарины Ариго законным, но что будет, если королевский брак оспорят?

– Если основания окажутся весомыми и не будет желающих их так или иначе отмести, возможно всё, вплоть до смены династии. Если же противная точка зрения будет представлена должным образом, решать будет не закон, а лояльность армии.

– Она всегда решает, но можно ли будет, следуя лишь букве закона, обойтись без армии? Вернее, без нарушения армией законов Талига.

– Иными словами, мне следует быть готовым к тому, чтобы в случае пресечения законной ветви Олларов и отсутствия герцога Алвы оспорить права главы дома Ноймаринен на престол Талига и обосновать таковые права главы дома Савиньяк? Да, это вполне возможно, если потревожить прах Лорио Слабого и его победителей. Мне кажется, наше уединение сейчас будет прервано.

– Вы правы, – улыбнулась сидевшая напротив двери графиня, глядя на чуть прихрамывающую фигуру. – Это Хьюго. Я обещала помочь ему вернуться в армию, но пока он остается адъютантом Рудольфа. Как вы думаете, герцогу понадобился один из нас или оба?

– Меня обычно ищут другие офицеры, – перешел на талиг мэтр. – Господин капитан, полагаю, вам нужна графиня Савиньяк?

– Да, господин супрем, – Хью пытался быть невозмутимым, но глаза его сияли, – то, что здесь еще и вы, очень удачно. Герцог Ноймаринен собирает регентский совет, чтобы объявить о победе, одержанной в день Зимнего Излома Вороном… регентом Талига герцогом Алва.

– В таком случае, – откликнулась Арлетта, – нам следует захватить вот эти корзины. Рокэ предпочитает, чтобы в честь его побед пили кэналлийское.

1 год К.В. 9-й – 14-й день Зимних Скал

Занесенный снегом по подоконники первых этажей Доннервальд казался уютным и чистеньким. Ни руин тебе, ни пожарищ. Фрошеры защищали разве что цитадель, да и то не слишком, а город сдали почти без боя. Прошлогодняя война кашлянула дымом и неспешно поползла дальше, к Трем Курганам, а Бруно считал порчу завоеванного скудоумием. Особо рьяные победители, среди которых затесались и разнесшие какой-то трактир «Забияки», изрядно получили по ушам, и Доннервальд начал потихоньку привыкать к кесарии. Особых трудностей с этим не было – готовые грызть дриксов зубами мараги жили дальше к западу, а не сбежавшие до подхода Бруно горожане вели себя более или менее тихо.

Обыватели смирно сидели по домам, а кто побогаче и попронырливей – заводил дела с новой властью, все чаще выискивая у себя дриксенские корни, то ли мнимые, то ли настоящие. Город только за последний круг переходил из рук в руки то ли три раза, то ли четыре, и слишком походил на Дриксен, чтобы всеми лапами держаться за Талиг, хотя дело могло быть и в, чтоб его, наследстве варитов, заполучивших север Золотых земель и тут же перегрызшихся. До такой степени перегрызшихся, что агмы с марагами бросились в объятия к талигойцам, которые тогда и талигойцами-то не были, а дриксы с гаунау разгородились Торскими хребтами и спутались с эсператистами, которые первым делом покончили со старыми богами. Понадобился фок Ило с его претензиями на всех варитов, чтобы до тех, кто не сбесился, стало доходить: есть ужас, в сравнении с которым недоверие и вражда, хоть соседская, хоть кровная, не важней заусенцев на пальцах. Растерзанная гвардией Дева Дриксен, завернутые в кесарское знамя головы… Да тут не только с фрошерами расцелуешься, к бергерам спиной повернешься!

– Брат и сестра Арамона квартируют здесь, – отец Филибер, про которого Руппи, задумавшись, как-то забыл, зевнув, вставил ключ в дверь симпатичного, при всей своей скромности, особнячка, – вместе со мной. Дом с недавнего времени принадлежит вдовой сестре одного из помощников фок Глауберозе. Она охотно приняла на постой молодого человека, бывшего в день гибели ее брата рядом с ним.

– Знала б хозяйка, что без Герарда ее брат, возможно, был бы жив.

– Подобные знания не приносят ни облегчения, ни пользы. Если бы не Герард Арамона, спутникам Глауберозе пришлось бы самим затеять ссору с охраной младшего Гетца. Граф не скрыл от своих людей, на что идет, они последовали за ним по доброй воле, не рассчитывая вернуться. И они не вернулись. Проходите.

Нижняя прихожая пахла лавандой, льющийся в маленькое окошко солнечный свет падал на тряпичный синий коврик, превращая его в кусочек неба. Небо лежало у подножия крутой деревянной лестницы, уводившей в полумрак второго этажа. Так строили и в Хексберг, и в Шеке. Руппи избавился от плаща и шляпы, после чего с сомнением посмотрел на сапоги.

– Да, – поймал его взгляд как раз надевавший веревочные сандалии клирик, – уличную обувь удобнее снять. Полы везде застелены.

– Хорошо, – кивнул Фельсенбург, присаживаясь на сундук и берясь за первый сапог. Спросить, как зовут хозяйку, Руппи не успел: наверху раздался шорох, сменившийся знакомым воплем. Две мелкие стремительные тени скатились по лестнице и оказались полосатыми кошками. Верней, кошкой и котом.

– Мицци, – засмеялся монах. – И Шмузер. Вы им понравились.

– Увы, – согласился Руппи, стаскивая второй сапог через успевшего захватить его колени кота. Не столь расторопная или более рачительная кошка завладела уже снятым сапогом, исхитрившись его обнять.

– Отец Луциан вам не объяснял? – счел своим долгом прояснить ситуацию Фельсенбург. – Меня почему-то стали любить кошки. Началось с вашей Гудрун…

– Я слышал об этом, – заверил под нарастающее мурлыканье «лев», – но сейчас Гудрун уже не наша. Как и любой, добровольно покинувший обитель и отринувший свой долг. К счастью для нее, она бессловесна и поэтому ничем не рискует. Вернее, рискует тем же, что и любое сбежавшее от хозяев животное.

– Людям вы измен не прощаете?

– Если человек устал или просто захотел жить обычной жизнью, но при этом не вызывает сомнений, Слава его отпустит. Иногда наши бывшие братья обзаводятся домом и семьей, другое дело, что им приходится скрывать свое прошлое.

– Конечно, – Руппи успешно избавился от сапога, но не от кота. – Из монастырей не возвращаются.