Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Перс весь подался вперед.

- Эх! - воскликнул он. - Цирус дал бы за нее пятьдесят талантов золота! Она как пламя! - голос Зубрана звучал тихо, сдавленно. - Но если она принадлежит Белу, то почему она так смотрит на жреца?

Рокот толпы заглушил слова Зубрана; люди не видели и не слышали ничего, кроме музыки и танца.

И Кентон тоже забыл обо всем!

Колдовские чары рассеялись, и Кентон в ярости ударил кулаком по камню. Внезапно что-то произошло с Шаран. Казалось, ее забытье нарушено. Откинув рукой пурпурное покрывало, она повернулась и быстро направилась к потайной двери.

Танец оборвался, музыка стихла; вновь зашевелились люди, раздался шепот.

- Так не положено! - ассириец вскочил на ноги. - Танец еще не закончен.

Удар грома раздался прямо над головой.

- Она ждет не дождется бога, - бесстыдно сказала женщина.

- Это Иштар! Она похожа на луну, что скрывает свой лик за тучкой! - Юноша шагнул к жрице, окруженной воинами.

Поднявшись и схватив его за руку, женщина повернулась к воинам:

- Он сумасшедший! Он живет у меня. Пожалуйста, не трогайте его! Сейчас я его уведу!

Но юноша вырвался и оттолкнул ее. Он бросился вперед через площадку навстречу приближающейся жрице. Кинувшись ей в ноги, он закрыл лицо краем ее плаща. Она остановилась и, не поднимая покрывала, посмотрела на него. В ту же секунду жрец Бела оказался рядом с ней. Ногой он отшвырнул юношу в сторону.

- Эй! Алрак! Друкар! Взять его! - закричал он.

Обнажив мечи, двое воинов бросились к юноше.

Послышался тихий шепот жрецов. Толпа молчала.

Юноша извернулся, вскочил на ноги и посмотрел прямо в лицо жрице.

- Иштар! - воскликнул он. - Открой мне свое лицо, а потом я умру!

Жрица стояла неподвижно, как будто ничего не видела и не слышала. Воины схватили юношу, скрутили ему за спиной руки. И вдруг какая-то сила влилась в тело юноши - казалось, он стал выше ростом. Отшвырнув от себя воинов и ударив жреца по лицу, он схватил покрывало Шаран.

- Я не умру, пока не увижу твоего лица, о Иштар! - С криком он сорвал покрывало…

Кентон видел перед собой лицо Шаран.

Но она была не такой, как на корабле, полной сил и огня жизни.

На Кентона смотрели широко раскрытые невидящие глаза, грезы правили ее разумом, погруженным в запутанные лабиринты миражей.

Раздался резкий голос жреца:

- Убейте его!

Два меча пронзили грудь юноши.

Он упал, не выпуская из рук покрывало. Шаран все так же бесстрастно смотрела на него.

- Иштар! - прошептал юноша. - Я увидел тебя!

Взгляд его остановился. Взяв из сжатых рук покрывало, Шаран набросила его на себя и поспешила к храму. Кентон потерял ее из виду.

Шум толпы нарастал. Оттесняя людей назад за стройные колонны, воины хватали некоторых и уводили. Мимо жреца прошли его помощники, потом тихо проскользнули девушки.

На широкой площадке, обрамленной сказочными колоннами, остались лишь танцовщица и жрец. Грозовое небо становилось все темнее, все быстрее сгущались тучи. Острый язык пламени в светильнике на алтаре разгорался ярче, как гневно поднятый алый меч. Вокруг Керубов сгустились тени. Металлические раскаты не прекращались, приближаясь с каждой минутой.

Когда Шаран ушла, Кентон хотел открыть вторую дверь, но что-то подсказало ему, что еще не время, что нужно выждать еще немного. Вскоре к его окну подошли танцовщица и жрец, остановившись совсем рядом.

- Я думаю, Бел доволен нашей молитвой, - услышал Кентон голос танцовщицы.

- О чем ты? -глухо спросил жрец.

Приблизившись, Нарада подняла к нему трепетные руки.

- Шаламу, - трепетала она, - разве я танцевала для бога? Ты ведь знаешь, я танцевала для тебя. А ты, Шаламу, кому ты молился? Богу? Нет, жрице. А она, кому молилась она?

- Она молилась Белу! Нашему Повелителю Белу, который владеет всем! - горько сказал жрец.

- Шаламу, она молилась самой себе, - с насмешкой произнесла танцовщица.

- Она молилась Белу, - повторял жрец безрадостно.

Трепетные, страстные руки Наряды коснулись его.

- Шаламу, разве есть такая женщина, которая молилась бы богу? - спросила она. - Ах нет! Я - женщина, и я знаю. Эта жрица принадлежала бы богу - и никому из людей. Она слишком высоко себя ценит, чтобы принадлежать человеку. Она любит только себя. Она боготворит себя. Она преклонялась бы перед собой, если бы принадлежала богу. Женщины делают из мужчин богов, чтобы потом любить их, и ни одна женщина не любит бога, если он создан не ею, Шаламу!

- Что ж, я молился ей! - уныло ответил жрец.

- А она - себе! - сказала танцовщица.

- Шаламу, разве она хотела принести радость Белу, нашему Повелителю Белу, владеющему Иштар? Разве можем мы принести радость богам? Ведь они владеют всем! Цветок лотоса поднимается к солнцу, но разве это приносит солнцу радость? Нет, это приносит радость только цветку! Так и она, эта жрица. Я - женщина, и я знаю.

Руки Нарады лежали на плечах у жреца, он взял их в свои.

- Зачем ты говоришь мне это?

- Шаламу! - прошептала Нарада. - Посмотри в мои глаза. Посмотри на мои губы, на мою грудь. Я принадлежу богу, как и жрица, но я отдаю себя тебе, любимый!

- Да, ты прекрасна, - сказал жрец задумчиво.

Руки танцовщицы обвились вокруг его шеи, губы прижались к его рту.

- Разве я люблю бога? - шептала она. - Разве для него я танцую? Я танцую для тебя, любимый. Ради тебя я готова прогневить Бела… - Она нежно склонила его голову себе на грудь. - Разве я не прекрасна? Не прекраснее, чем та жрица, которая принадлежит Белу, а поклоняется самой себе и никогда не будет твоей? Разве не волнуют тебя мои ароматы? Никто из богов не владеет мной, любимый!

- Да, ты прекрасна, - так же задумчиво произнес он.

- Я люблю тебя, Шаламу!

Жрец оттолкнул ее:

- Ее глаза - как озера Покоя в Долине Забвения! Когда она проходит, я слышу, как бьют крыльями голуби Иштар! Она царит в моем сердце!

Алые губы Нарады побледнели, брови сурово сдвинулись:

- Жрица?

- Жрица, - ответил он. - Ее волосы - как легкое облако, скрывающее солнце на закате. Ткань ее одежд обжигает меня, как ветер из пустыни обжигает пальму. От ее одежд веет холодом, как веет холодом пустынная ночь.

- Этот юноша оказался смелее тебя, Шаламу, - сказала она.

Кентон увидел, как краска заливает лицо жреца.

- Что ты хочешь сказать? - грозно произнес он.

- Зачем ты приказал убить его? - голос танцовщицы звучал все так же спокойно.

- Он совершил кощунство, - горячо сказал жрец, - он…

Наряда презрительно прервала его:

- Потому что он оказался смелее тебя. Потому что он осмелился сорвать с нее покрывало. Потому что ты знаешь, что ты трус. Вот почему ты приказал убить его!