Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Но и я хотел того же. Меня не нужно было упрашивать. Кроме того, два знака, на которые я наступил, возможно, были счастливыми. А в наихудшем случае я бы погиб. А если и так, то мне не придется больше рисковать в еще одной попытке, которую я уже решился предпринять.

Какой же счет? Ах! Если бы я только мог знать! Если бы я только мог это знать!

И вдруг я похолодел. Как будто отчаявшиеся тени всех тех, кто поднимался до меня и проиграл, оттеснили призраки алчущих.

Сияние короны и скипетра померкло и стало зловещим.

В какой-то миг мне почудилось, что я вижу не искрящиеся следы ребенка, а следы раздвоенных копыт!

Я очнулся от наваждения и взглянул на Сатану. Он сидел, глядя прямо на меня. Меня пронзила догадка, что всей своей могучей волей он приказывает мне продолжать. Но мгновенно вслед за его приказом подоспел другой. Как будто чья-то рука схватила меня за плечо и потащила назад. Ясно и отчетливо, словно у самого своего уха, я услышал другой повелительный голос:

- Остановись! Остановись сейчас же!

Я узнал голос Евы!

Минуту-другую я стоял неподвижно, раздираемый двумя противоположными импульсами. Потом затмение неожиданно прошло. Мозг прояснился, лихорадку как рукой сняло, рухнули чары сияющих следов и соблазн короны и скипетра… Я поднял покрытое испариной лицо к Сатане.

- На сегодня… с меня… хватит, - задыхаясь, произнес я.

Он молча смотрел на меня. И мне показалось, что в холодном сиянии его взгляда я вижу гнев, злобное разочарование и даже некое замешательство. Но это было лишь мимолетное ощущение. Он заговорил:

- Вы воспользовались правом игрока. Правом остановиться там, где пожелаете. Взгляните назад.

Я обернулся и увидел шар. .

Оба следа, на которые я наступил, были следами Сатаны!

Итак, на год я стал слугой Сатаны, практически крепостным, обязанным делать все, что он пожелает.

Вторую половину дня я провел у себя в комнате, то напряженно обдумывая свое положение, то с надеждой ожидая, не прокрадется ли ко мне кошачьей своей походкой Баркер. Мне было совершенно ясно, что моя свобода оставалась ограниченной. У меня не было возможности собрать вещи и уйти восвояси. После окончания действа в храме и моего отступления я попытался подступиться к Конзардине, намекая, что теперь, когда я стал гвардейцем Сатаны, мне, наверное, следовало бы совершить некоторую экскурсию по цитадели Князя Тьмы, и получил вежливый, но категоричный отказ. Он, как врач, серьезно рекомендовал мне спокойно отдохнуть у себя в комнате. Это, дескать, лучшее средство против перенесенного напряжения.

Конечно, больше всего мне хотелось найти какую-нибудь возможность встретиться с Евой. Однако здравый смысл убеждал меня, что сейчас гораздо важнее связаться с маленьким ночным грабителем.

Томясь в ожидании, я попытался проанализировать странную лихорадку, смешавшую все мои планы на лестнице. Я считал себя гораздо более трезво мыслящим и уравновешенным. И хотя произошедшее казалось мне очень странным, мне было стыдно за себя. Если допустить, что именно воля Сатаны разожгла во мне азарт, что именно она была той самой силой, которая толкала меня пройти все ступени, то это объяснение до какой-то степени спасало мою уязвленную гордость.

Но утешительная мысль, что моя воля оказалась не столь сильна, как я считал, подводила к весьма оскорбительному следствию, а именно - что она гораздо слабее воли Сатаны. И не важно, что я удержался и не прошел остальные следы, которые могли навек отдать меня в его руки. Не моя воля, а импульс, посланный Евой или пришедший из моего подсознания, остановил меня.

И отношение Сатаны очень смутило меня. Почему ему так хотелось заставить меня подниматься выше? Был ли это просто азарт игрока? Стремление выиграть? Или при виде вспыхнувших один за другим следов на его стороне шара в нем взыграла жажда крови? Если бы один из следов оказался на моей стороне, он обнаружил бы тот же пыл?

Или он с самого начала принуждал меня идти до конца и проиграть?

Но если так, то - почему?

Я не мог найти ответа на эти вопросы. И Баркер тоже не появлялся.

Наконец явился Томас. Он помог мне одеться и проводил меня через стены и лифты в еще один огромный сводчатый зал. Размерами и убранством он вполне мог бы послужить пиршественным залом великолепного семейства Медичи в период его расцвета.

За огромным овальным столом уже сидело десятка два, а то и больше, мужчин и женщин. Во главе стола был Сатана. Безупречно строгий вечерний костюм придавал ему еще более зловещий вид. Было совершенно очевидно, что я опоздал, но и не менее очевидно было то, что соблюдать формальности здесь не в обычае.

- Свежеиспеченный. член нашего общества - Джеймс Киркхем.

Без дальнейших условностей Сатана кивнул на отведенное мне место. Остальные заулыбались, приветственно кивнули и вернулись к своим разговорам.

Усевшись за стол, я с тайным изумлением увидел справа от себя знаменитую актрису, чье имя редко исчезало со сверкающих реклам Бродвея Бегло оглядев присутствовавших, я обнаружил известного во всем мире ватерполиста из Американской высшей лиги, блестящего адвоката - одного из лучших людей демократической партии. Остальных я не знал, но не оставалось никаких сомнений, что это весьма незаурядные люди. Если они были типичными представителями окружения Сатаны, то он и в самом деле не зря хвалился своей выдающейся организацией. Евы за столом не было.

Вальтер Кохем сидел справа от актрисы. И во время обеда я из кожи лез вон, чтобы расположить его к себе, - мне вовсе не хотелось иметь здесь скрытых врагов. Сначала он держался холодно, но постепенно оттаял. Он много пил, однако я с интересом отметил, все-таки не так много, как ему хотелось бы. Было совершенно очевидно, что ему безразлично, что пить, красное ли вино или какое-либо другое.

Поначалу я думал, что он сдерживает себя, чтобы не преступить границы условностей или чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Но скоро я понял, что выпивка разжигает в Кохеме невероятную страсть к истине, презрение ко всяким эвфемизмам и условностям. Он желал видеть только неприкрашенные факты и не терпел многословия и недомолвок. Как это он выразился: «… не искажайте формулы». Он предавался поискам истины в вине с прямо-таки фанатическим рвением. К тому же он был забавен, и актриса откровенно наслаждалась нашей перекрестной беседой.

Рано или поздно, решил я, не помешает напоить Вальтера так, чтобы он не смог вынести даже микроскопического кусочка повязки на ясных глазах Богини истины. Я был чрезвычайно удивлен, узнав, что он химик и проводит много времени в своей лаборатории при замке. Что ж, это объясняло его замечание о формуле. Он очень подробно распространялся о том, какой он великолепный химик. Позднее я узнал, что он нисколько не преувеличивал. Поэтому, кстати, я так задержался на описании его портрета.