Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

– Да, нам меж них попасть никак нельзя.

– Там, кстати, кости ваших людей обнаружили…

– Захороним честь по чести, не извольте беспокоиться, – деловитой скороговоркой пообещал мужчина, старательно кивая.

– С минуты на минуту здесь будет стража. Конвой для преступника, – намекнул я ему.

– Спасибо. Действительно, пора уходить. Мы всегда будем к Вашим услугам.

Он вновь поклонился и заспешил к воротам.

Так закончилась история, начавшаяся для меня два года назад. Бубал Вайшиндаса умер в тюрьме, почти доведенный до сумасшествия призрачной кошкой, которую – даю руку на отсечение – послала к нему старая Дэйю. Она обещала, что мучителю животных грозит суровое наказание, не упомянутое ни в одном «Уложении» империи, и слово свое сдержала. Духоборец Мельхиор Железный вряд ли выйдет живым из подвалов крепости демонов – они обязались воздать ему по заслугам. Алхимик Мунх предстанет перед закрытым судом. И, если учесть специфику произошедших событий и наличие в них демонической составляющей, вряд ли мы хоть когда-то сможем встретиться вновь. Изолируют старика от общества до конца дней или сразу казнят?.. Пусть решает суд.

Лето в Бахаре продолжалось, самое волшебное лето в моей жизни.

Сию воссоздался в молодого жилистого зверя с отчаянными и слегка безумными глазами. Где мой уютный добродушный толстяк? Я запретил себе беспокоиться по его поводу: в вату кота не завернешь, на цепь во дворе не посадишь – мир жесток, и ему нужно учиться в нем выживать. Хранитель тоже сделал выводы из случившегося и вскоре привел в сад в качестве наставника огромного бродячего кошака с разорванными ушами, украшенного боевыми шрамами. Работал наставник за харчи: утреннюю пайку пришлось увеличить в два раза. И добавить вторую миску, ибо к своей он никого не подпускал. Но к работе относился серьезно – в песочнице теперь каждый день происходили шумные сражения, а кошачьи пух и перья долго кружили над сонно шелестящими кустами.

Тренировки единой нити вышли на иной уровень мастерства, тешань порхал в руках не менее виртуозно, чем у наставника, только в моей собственной манере. Я продолжал над этим работать. Тонкость восприятия энергий и ощущения пространства после слияния с Сию возросли многократно: я видел, как постепенно сворачивается и рассеивается с улиц потусторонняя муть, как вечером на площади зажигают фонари перед входом в жилье, как бурчит голодным желудком сторожевой пес соседей, пока они переругиваются на кухне… Пришлось учиться регулировать чувствительность. А как весело, с огоньком проходил теперь разбор мудрости старых свитков и концепций мироустройства! Даже Аянга переборола юртовую скромность и на равных спорила, предлагая пусть наивные, но весьма оригинальные трактовки обсуждаемых идей и теорий. Кстати, ее бахарский стал почти идеальным, даже не скажешь, что всего полгода назад девчонка гоняла сусликов в дикой степи.

И еще была моя Сарисса.

Я привык к обществу красивых женщин: с рождения окружали утонченные изящные сестры, прелестные чувственные наложницы отца, даже служанки в родовом поместье были весьма привлекательными и хорошо воспитанными, как это я сейчас понимаю. Когда заинтересовался прекрасным полом – свободный от условностей отчего дома – никто из обычных женщин не потряс и не привлек к себе настолько, чтобы потерять голову. Чем же так отличалась от всех Сарисса? Тем, что казалась созданной именно для меня. Я сразу узнал ее среди сотен лиц и образов – моя .

Мы не говорили с ней о будущем, но для меня было несомненным, что вместе будем всегда. Если получится добиться от отца разрешения на брак – она будет моей женой и родит семье наследников, если нет – все равно будет рядом, чего бы мне это ни стоило. Учитель Доо как-то спросил о моих планах и только сокрушенно вздыхал, но не отговаривал. Скорее всего, понимал, чем она для меня является. Или знал что-то…

Жизнь продолжалась, и она была прекрасна.

В конце августа, перед праздником Летящих фонарей, Барлу перехватил меня в момент возвращения из купальни и сухо объявил, что контракт исполнен в полном объеме и им давно пора уходить.

– Спасибо за работу, – искренне поблагодарил его. – Конечно, Вы можете быть свободны. Не беспокойтесь о Сариссе, я позабочусь о ней.

– Вы не поняли, господин, – невозмутимую маску лица накрыла тень неприязни. – Мы уходим. Нам с Сариссой давно пора уходить.

– Нет, – наши взгляды скрестились, высекая искры, как лезвия мечей. – Ух о дите Вы. Один.

Какое-то время с отчаяньем сверлил меня глазами, но потом тяжело вздохнул.

– Пойдемте со мной, господин, я хочу кое-что показать.

Мы пришли в укромный уголок сада, где когда-то нашел умирающего фетча. Сейчас здесь все дышит любовью и покоем. Горячие от солнца валуны сереют боками в нестриженой траве, молоденькая сосна протянула ветви-руки к застенчивому абрикосу, покачивающему спрятанными в самой густой листве припозднившимися плодами, до косточек расклеванными жадными воробьями… Вот уж, этих птичек даже веником из крапивы отсюда не выгнать!

– Это здесь.

– Что «здесь»?

Что я, сада своего не знаю? И зачем притащил? И молчит…

Но, как оказалось, не знаю. Беглый взгляд под ноги… Там, в толще почвы свернулся клубком зеленоватый дым, питающий корни травы, на удивление свежей и высокой. Спираль чуждой энергии, спящая, но живая. Как и положено по обряду, возлежит на груди покойника. Уроборос.

– Помните, еще перед вашим уходом я спрашивал, что делать с найденными захоронениями?

– Да, – что-то такое и вправду вспомнилось. – Тут был кто-то погребен?

– Да. Как видите, могила ухожена, я позаботился о ней. Позвольте, я расскажу Вам историю, которая случилась много лет назад…

Еще до начала времен в водах вселенского Хаоса пробудилась Змея. Была она свидетелем возникновения миров, появления богов, людей и демонов, рождения цивилизаций. Из вод вышла на землю, и ее дети от храбрейших представителей человечества, легко менявшие обличье с человеческого на змеиное, вскоре расселились по всему Паньгу. Они обладали нечеловеческой мудростью и одарили людей огнем очага, колесом и упряжкой, священными письменами. Но кроме мудрости мать-змея наделила потомков столь же нечеловеческой жестокостью. Нет-нет, они никогда не нападали первыми, но никогда не давали пощады врагам, безжалостно уничтожая всех до последнего. Люди, испуганные таким поведением отпрысков змеиной крови, презрели их бесценные дары и объединились, чтобы изгнать вчерашних благодетелей. Змеи жестоки, мстительны и коварны, но грубой силе полчищ людей противостоять не могли. И тогда Старая Мать собрала выжившее потомство и спрятала его в Шегехассе – особой реальности, где никто не смеет поднять руку на живое существо. Шегехасс отгорожен от остального мира волшебной стеной, пройти через которую дано только ее детям. Там и обитает змеиный народ до сих пор, оставаясь в большей мере змеями, а не людьми. Княгини, ее прямые наследницы, правят княжеством мудро и справедливо, и лишь они являются в равной степени и людьми, и змеями. Ведь только истинная змея-оборотень способна была вместить часть духа Старой Змеи и стать матерью змеиного народа.