Елена Асеева - Сеча за Бел Свет [СИ]

Малец тягостно утак задумалси, перво-наперво припомнив Краса, которого захватили уполон сёрдиты Гарцуки. Идеже вон? Не потерпел каки неприятности от гневливых и единожды избавляющих от Вытарашки духов? Сидывая на любовно— согретой, лучами красна солнышка, землице, покрытой низенькой, едва-едва дотягивающейся до евойного колена, порослью трав, на которой у тьме ночи просматривалися токмо долги тонки стебли да небольши у два ноготка в ширшину соцветия со мохнатыми, распластанными у разны сторонушки лепестками, Борилка лицезрея лежащие упереди горны гряды да крепостну стену Таранца блистающую по своей вершине крапинками света. Вон также созерцал и узку полосу пропасти, пыхающу увыспръ ярчайшим редрым светом, лежащим маленько поодаль от полканского града у оной до ентих самых пор хранилси воткнутый во серебристо возвышение великий меч Индры, ноне ставший соратникам простого бероского отрока. Нежный ветерок чуток прохладный, но не злой, не колкий, верно, Полуночник прошелестел соцветиями почитай у ног Бореньки, а посем шаловливо встрепал его пошеничны кудри, скользнул по лицу и тихо прыснул смешком у ухо. И глаза мальца вдруг сомкнулись, вон точно провалилси у приглубу тёмну ямищу, тело его вздрогнуло, а голова качнувшись склонилась на грудь, стукнувшись об неё подбородком.

— Не кочумать! Усё! усё продрыхнешь! — резко просвистел над ухом чей-то задорный голос и наново раздалси озорной смешок. Мальчик чичас же пробудилси и отворивши очи уставилси на свои вытянуты уперёдь ноги, да почуял як его закачало тудыли— сюдыли, он яростно заморгал веками, ужотко изгоняючи из собе тот сон. И тогды идей-то у небесной мгле, услыхал легохонький шелест крыльев птиц, а посем раздалось пронзительное ганг-го… ганг-го, да чуток опосля тихонько заскрыпела будто туга струна скрыпки. Молниеносно вскочивши на ноги мальчишечка поверталси да вонзилси взглядом у чуть мерцающие стары дубы. Прошло немножко времечка кадыкась Борилка смог разглядеть, як дрогнул ствол среднего дерева и нежданно поблескивающие мошки тулившиеся ко дубу зашевелились, да прынялись ползть. Вони неслышно, перьставляючи лапки дивными ровными рядьями, направилися со стволов ближающих деревов по веточкам ко среднему дубу. И казалося, замершему мальчонке, словно схлынули светящиеся речны волны со веток и стволов да наполнили своей светозарностью увесь средний дуб, и тады ж вон яро запылал… ужо точно жаждал возгоретьси. Ащё сиг и зримо начерталась на стволу створка двери. А шелест крыльев промаж того лишь нарастал. Лицо Борила нежданно задело прилетевше от колебания воздуха порывисто дуновение, у то движение всколыхнуло евойны волосья и шевельнуло разодранный холст рубахи на плечах.

Малец споднял голову и узрел як из темени ночи, малешенько осеняемой светом ущербного, вжесь точно искусанного месяца, миновавшего почитай четверть небосводу, тяжко взмахивая большими крылами выплыли белые лебеди. Их была цела стая, они малеша парили у мглистой небесной вышине, а засим стали неторопливо приземлятьси на ветви среднего дуба. Лишь токмо первый лебедь вопустилси на корявеньку сучковату ветвь дерева и сложив крылья зекнул очами в упор на отрока, як у то ж мгновеньице птица исчезла с эвонтого места, а миг спустя из лучисто озаряемой створки двери, живописавшейся на стволе дуба, выступила невысокая, стройная со тонким станом юная, белолицая дева. Вона была так пригожа, шо увидевши её Борила залюбовалси ейными зелёными большими глазами, будто искусно начертанными угольком чёрными бровями, густыми загнутыми квёрху длинными ресницами, нежно-рдяными малыми полноватыми устами да золотыми долгими распущенными волосами, убранными на спину, и ясно осеняющими златым светом усё окрестъ няё.

У та девица була обряжена в золочёное узкое облегающее одеяние, доходившее до щиколоток и имеющее разрезы по бокам. Энта злата одежонка держалась на плечах на двух паче тонюсеньких полосах, оголяючи при том плечи и руки да оставляя приоткрытой полновату грудь. Право молвить одёжа не скрывала стоп девы, а посему кадыкась мальчуган обозрел их то заместо человечьей ноги увидал там златые, лощёные, лошадины копыта. Поколь малец зрел на девицу, на ветви древа вуселси иной лебедь, да чрез морг также пропал с ветоньки, объявившись выходящей девой из сияющего ствола. Воно безсумления, то пред Боренькой появлялись Вилы, они самы— духи воздуха али як их ищё кликали облачны девы.

Неторопливо касаясь ветвей дуба, водна за одной присаживались на них птицы, а немного погодя вжесь выходили из озарённого ствола, присоединяясь ко подруженькам, усё новые и новые Вилы. И вмале ужо их стояло супротив мальчика ано двенадцать, кадысь и та последня лебедыня обернулась духом, Борила сделал небольшой шажок им навстречу и низко поклонившись, громко произнёс:

— Здраве вам, великие духи воздуха, облачные девы— Вилы!

— Здрав будь и ты! — ответствовала ему та Вила коя обернулась первой во деву, с самыми долгими волосами. — С чем ты пожаловал к нам, отрок, прошедший испытание Гарцуков, неподавшийся любовной страсти Вытарашким и несущий на груди знак великого Асура Велеса? Мальчуган порывисто дохнул скумекав чё либо днесь ему способять либо тады усё… усё невидать беросам победы над панывичами и слегка дрогнувшим гласом принялси гутарить:

— О! Светлые духи воздуха я прибыл к вам за помочью… Посланый Асуром Крышней жаждаю я добыть живой и мёртвой водицы.

— А на что тебе та вода… живая и мёртвая? — поспрашала друга Вила, та каковая обратилась у духа последней, двенадцатой и була по виду самой низенькой, да худенькой, судя по сему, вельми молоденькой.

— У та водыка надобна мене, — спешно откликнулси мальчишечка и повёл озябшими плечами, на которые словно подул сувсем расшалившийся Полуночник. — Мене надобна, абы выручить из бёдушки Валу, сынка Коровы Дону… Того самого, кыего кадый-то своим мячом покарал Бог Индра… и который томитси ноне во огромном валуне у Подземном мире Асуров Озема и Сумерлы… Вжесь я пособлю Валу, оживлю евойно телушко той водыкой, дам ему в услуженьице меч Индры… И вон пойдёть со мной во бероски землюшки выручать из бёды мой народ, на оный движется злобна сила панывичей.

— Что ж…пришёл ты с добрыми намерениями к нам, — вдругорядь вступила у каляканья первая и верно старшая Вила. — А посему мы сможем пособить тебе… Сможем мы отнести тебя туды где своими рученьками ты добудешь мёртвую и живую водицу, но прежде чем ты пойдёшь с нами… должен ты отгадать загадку… Отгадаешь, значит умён и достоин ты той чудесной водицы. Не отгадаешь, значит не достоин… в тот же миг мы оденим свои крылышки и улетим, даже не попрощавшись с тобой. Так-то отрок… так-то… Так, что ли согласен на наше условие аль нет?