Владимир Бабенко - Тень в тени трона. Графиня [SelfPub, 16+]

– Адольф, продай душу свою за пару бутылок джина, ты ее все равно пропьешь, так лучше я возьму и заплачу щедро.

– А кто ты такой, чтобы у меня душу покупать?

– Хорошо, за четыре бутылки, – накинула цену мерзкая рожа, – по рукам, что ли? – образина достала четыре запечатанных бутылки джина с наклейками.

Боцман, вытаращив глаза и шатаясь из стороны в сторону, уставился на наглеца. Сделка была неправильная. Мерзкая рожа затряслась от смеха, и пьянчуга ее узнал. Так могла смеяться только его жена, которую он избил накануне, застав дома в обществе такого же, как он, моряка, может быть даже и с соседнего судна.

А потом они пошли вместе с ним в таверну, пили и орали все, что хотели, а потом он уже ничего не помнил.

Избитая супруга зашипела, как кусок нагретого железа, на который смачно плюнули, и злобно подняв руку, в которой был кухонный нож, бросилась на него.

Тело среагировало само, пока мозги решали, как нужно поступить. Вывернув нож и свалив женщину, Адольф хотел пнуть ее ногой, но она куда-то исчезла, а перед ним появилась лошадь.

– Не трогай мою сестру, загрызу, – лошадь раскрыла свою пасть и бросилась на боцмана, поднявшись на задние ноги. Передние копыта, описав в воздухе небольшой полукруг, во всего маху ударили его в грудь и голову. Череп разлетелся, как гнилой арбуз. Дальше наступила темнота.

– Человека убили! – вопль несся по центральной улице Амстердама.

Тотчас же появилась целая толпа зевак. Люди бежали на крик, как мухи на кучу меда.

– Люди добрые, помогите! Мужчину убили! – причитала какая-то женщина.

– А что случилось? Что случилось?

– Что-что, будто сами не видите! Человек попал под лошадь! Разъездились тут!

– А что с лошадью? Жива скотина?

– А что с ней будет? Мужику не повезло. Кровищи-то – жуть.

Лошадь, запряженная в карету, в испуге встав на дыбы, копытом проломила череп мужчины. Карета, вильнув в сторону, с грохотом опрокинулась. Кучер вылетел с облучка и теперь сидел в луже, глупо вращал глазами и отплевывался от грязи. Из кареты доносились женские вопли и мужская ругань.

Для кого беда, а для кого и повод поглазеть и почесать языки. Случайных зевак становилось все больше. Толпа увеличивалась. Каждому хотелось самому на все посмотреть. Слышалась ругань и возмущенные крики. Жандармов, как всегда, не было.

Дверь перевернувшейся кареты, наконец, открылась и из нее на свет божий появилась перепуганная парочка: мужчина уже в годах и молодая девица. Оба почти что в неглиже и с квадратными от страха и ужаса глазами.

Неразбериха и хохот стали еще сильнее, когда из толпы зевак появилась какая-то толстая тетка и, кипя праведным гневом, набросилась на появившегося из кареты полуголого мужчину с предъявлением прав на супружескую верность. Вцепившись в волосы несчастного, мегера изрыгала проклятия в его персональный адрес и вопила о безвозвратно потерянной молодости и ослепительной красоте, которую она отдала такому проходимцу и развратнику.

Движение немногочисленных экипажей было остановлено. Единственное, что им оставалось делать, это свернуть в примыкающую улочку и объехать затор, что они и делали, но большинство останавливалось. Пассажиры, вылезшие из экипажа, спешили к месту «кровавой трагедии», от лицезрения которой хохотала половина зевак.

Обманутая женщина, как и подобает добропорядочной горожанке, на изменщике не остановилась, а пылая праведным гневом, вцепилась-таки в волосы молодой потаскухе, укусив ее при этом за правое ухо. Сейчас обе женщины катались по грязи и лужам, лягаясь, царапаясь и проклиная друг друга. Незадачливому ловеласу, конечно, помогли – дали прикрыть свои телеса, и сейчас, дрожа как осиновый лист, он с ужасом смотрел на происходящее. Об убиенном моряке все уже позабыли. Но это только пока.

Жандармы, наконец, прибыли. Разборки предстояли долгие, и все только начиналось.

Выехав, как и предполагалось, в полдень, карета Нортона в сопровождении двух конных охранников, проехав по центральной улице города, уперлась в толпу. Остановилась. Кучер глазел на происходящее и ждал команды.

Открылась дверь, и на дорогу не спеша вылез сам Герд Нортон. Китайцу, сидящему в экипаже, тоже хотелось узнать причину остановки, но он ограничился только тем, что смотрел на происходящее, не выходя из кареты.

Поняв, что в ближайшее время по улице не проехать, кучеру была дана соответствующая команда, и небольшая процессия свернула в ближайшую улочку, намереваясь попросту объехать место затора. До врачебной школы было уже не так и далеко. Их уже ждали. А заставлять людей ждать было не в характере Герда: свое и чужое время он ценил.

Прождав китайского коллегу лишних два часа, Герман Бургаве забил тревогу. Собственно, тревогу подняли уже давно. По всему маршруту движения кареты Хозяина были расставлены люди из системы его личной безопасности, и когда через четверть часа дилижанс не появился из ближайшего переулка, туда бросились те, кто должен был обеспечить охрану Нортона.

В глубине улицы быстро обнаружили пустую карету и три еще теплых трупа с арбалетными болтами в груди. Карета была чужая, похожая на хозяйскую колымагу, но другая. Срочно организованные поиски результата не дали. Известить Бургаве никто даже и не подумал. Начальник охраны разворачивал поиски, в благополучный исход которых, честно говоря, не верил – ну в лучшем случае удастся найти тела, и то не факт. В Амстердаме полно каналов, и если привязать к ногам груз поувесистей, то человека можно искать долго и найти не скоро, а можно и вовсе не найти.

Радость Хозяина по поводу выздоровления сына выходила боком.

«Ну говорил же ему. Господи, ну что же делать?» – главный «цербер» Компании был в отчаянии, и это наводило на невеселые мысли подчиненных, которые, в силу выработанной годами привычки, аккуратно и четко выполняли приказы. Но, к сожалению, карета вместе с Хозяином бесследно исчезла.

* * *

А в это самое время Артамон Сергеевич Друбецкой, ничего не подозревающий о печальных событиях, происходивших в центре столицы, входил в ювелирную лавку, находящуюся недалеко от центра Амстердама. Лавкой владел еврей Моша Кудельман, человек почтенного возраста, вдовец, ювелир в третьем поколении. Вместе с ним жила его дочь, тоже вдова, и двое внуков, которых дедушка любил, баловал и готовился передать дела, когда настанет время.

Когда в лавку вошли трое неизвестных и, закрыв входную дверь, направились к витрине, Моша понял, что его будут грабить. Его уже грабили и не однажды, так что он не особенно-то и испугался, потому что все самое ценное было не на витринах, а в надежном месте, до которого грабители наверняка не доберутся, удовлетворившись малым.