Анна Алмазная - Максим [СИ]

— О Боги, Вареон! Я так боялась, что тебя и в живых-то нет! Наран давно мне послал весточку, что ты ушел, а куда — никто не знает.

Почему!

— Не смог жить на подачках! — прошептал незнакомец, и его голос мне показался смутно знакомым. Но измененный тканью маски и приглушенным шепотом, он не позволял мне убедиться в своей догадке.

— Не мог, понимаешь!

— Почему не расскажешь отцу правду, — плакала принцесса в объятиях, несомненно, брата. — Почему! Зачем мучаете один другого?

— Какую правду, — съязвил незнакомец. — Что я не убивал Берила?

Милая моя сестренка, это знают уже все, кроме него. У всех есть сомнения, только не у нашего отца… Но у нас мало времени, не будет терять его на бессмысленные споры. Поговорим о новой фаворитке и Манраде. Слышал, что тебе грозит опасность…

— Не бойся, — прошептала принцесса, и в ее голосе я уловила злорадство. — Вскоре Манрад повздорит со своей милой!

— Не играй с ним! — прошипел Вареон. — Ради всех Богов, не играй!

Он очень опасен!

— Ты не за меня беспокойся: я выросла при дворе, я воспитывалась при дворе, и знаю двор и смогу в нем выжить. А ты? Я принесла тебе драгоценных камней, — девушка осторожно всунула в руку Вареона тяжелый кошелек. — Они помогут подкупить нужных людей. Братишка, пожалуйста, будь осторожнее… Если бы Манрад тогда обернулся! Если бы увидел тебя, почему так рискуешь, глупый! — девушка прижалась к брату и заплакала. — Почему так получилось? Почему? Вареон, обняв девушку, прошептал срывающимся голосом:

— Я не знаю, родная. Я многое бы отдал, чтобы быть сейчас на месте Берила.

— Не говори так! Вы оба мне дороги, очень дороги! Держись, братик, держись. Борись с нашей злой судьбой, как это делаю я! Отец хочет выдать меня за сына Сарадны, — Вареон вздрогнул, прижав к себе сестру еще сильнее. — Помолвка состоялась сегодня. Свадьба будет через полгода. Теперь я благодарю столь долгий срок проверки. Ниара, подойдя к принцессе, дернула ее за плащ:

— Нам пора, вас могут хватиться. Вареон кивнул, обнял сестру еще крепче и вдруг выпустил.

— Я буду ждать тебя здесь через каждые десять дней.

— Я приду. Вареон, родной мой, осторожнее! Не так, как вчера! Прошу тебя!»

Я вспомнила, как восприняла этот сон. Когда я проснулась, на моих глазах стояли слезы, а сон казался реальным, при этом каким-то особо волнующим, будто я смотрела на двоих родных мне людей, которые сильно страдали. Готовя Максиму нехитрый ужин, я вспоминала подробности и вдруг поймала себя на мысли, что не просто так мне сняться такие сны. Есть какой-то смысл, так говорил Александр? Сначала говорил, пока не начал что-то плести о очень развитой фантазии и о побеге из реальности. О недостатке любви… Но теперь у меня был Максим, и я, вроде, любила его, почему сны не прекратились? Почему в них существует прямая сюжетная линия, которая подводит к какому-то финалу. Впрочем, и так ясно к какому… Вареону не спрятаться в столице — его однажды узнают и убьют. Анлерине ничего не останется, как выйти замуж, оказаться на ножах со своей свекровью, и попытаться спасти отца. Кто победит в этом поединке, я не знаю, но решение Анлерины перетянуть Манрада на свою сторону не глупо. Еще лучше было бы женить его на себе. Почему-то я знала, что Манрад не причинит ей вреда. Хотя и здесь непонятно. Кому он все же говорил правду? Нарану и его деду или Сарадне? Может, обоим, и он ведет свою игру? И кто все же Вареон? Больше всего на эту роль подходил Ланс. Но рядом был еще и Дал. Кто из них? Скорее, Ланс, недаром он так испугался при напоминании о Манраде. А Дал? Далу было все равно… Тьфу-ты, нашла о чем думать… Как правило такими мыслями я убегаю от реальности. Поймав себя на этой мысли, я порылась в памяти — чего именно я так боюсь, что опять погрузилась в эти глупые сны. Но искать долго не пришлось. Я вспомнила о матери Максима, и мне стало тошно. Господи, что мне делать? Решение пришло вечером, когда мой милый уплетал за обе щеки приготовленное любящими ручками тушеное мясо. Мое предположение оказалось верным — готовить ни мать Максима, ни его бабушка толком не умели, вот и казалась моя стряпня Максимке выше всех похвал, хотя такой и не являлась.

— Максим, ты когда мать видел в последний раз? — спросила я, когда Максим, раздобрев от угощения, развалился на стуле, довольно почесывая полный живот.

— Да вчера, — немедленно насторожился Максимка, подозрительно посмотрев на меня, — почему спрашиваешь? Я налила Максиму кофе и поставила на стол вазочку с шоколадным печеньем:

— Понимаешь, родной, я просто беспокоюсь… Она у тебя не очень добрая, но она твоя мать. Она работает?

— Нет, — насторожился еще больше Максим, оставив в покое свой живот. Я вздохнула — сколько вечеров еще испортит нам эта истеричка.

Но, вовремя вспомнив, что эта истеричка родила-таки и вырастила моего Максима, я продолжила:

— Может, на пенсии?

— Какая пенсия? — усмехнулся Максим. — Она же у меня всю жизнь…

Погоди-ка, котенок, ты это к чему? Ну-ка признавайся, она была здесь? Я покраснела и медленно кивнула. Максим нахмурился:

— И просила денег? Я снова кивнула.

— И мне вернуться… Снова кивок. Я не могла ему врать, да и Максим имел право знать.

— И что ты ответила?

— Это тебе решать, милый, — тихо ответила я. — Не мне, и не ей. Я сказала, что ты взрослый человек и сам отвечаешь за свои поступки. И отношения с матерью налаживать тебе, а не мне.

— Молодец, Ритуша, — улыбнулся Максим. — Но совесть взыграла? Зря, не волнуйся, я ей вчера как раз половину зарплаты отдал. Вторая — тебе.

— Максим, — прошептала я, краснея еще больше. — Я не это думала.

— А я — это. Ты — моя девушка, и нам надо поговорить о деньгах, о нашем совместном бюджете. Я понимаю, что ты не очень богата, что ты студентка, а студенты вечно на бобах сидят, тем более, студенты с квартирой. Родители тебе помогают, но, смотрю, не очень.

— Перестань, — прошептала я, сгорая от стыда.

— В этом нет ничего плохого. Кстати, елка симпатичная… Только злая какая-то…

— Как раз после твоей мамаши украшала, — покраснела я.

— Я так и подумал, — Максим ушел в коридор и принес мне маленькую коробочку. В ней лежала снегурочка. Такая, как были при Советах — пластмассовая, с обгрызенным верхом.

— Это мои зубки! — воскликнул Максим. — У мамы вчера конфисковал.

Она все равно ее уже не ставит, стыдно ей, видишь ли, а это моя первая любовь!

— Можно и я кусну, — ревниво спросила я.

— Ну нет, — отобрал у меня снегурку Максим. — Не трошь старушку! Вечером мы заново украшали елку и обсуждали, какие костюмы завтра оденем на праздник к Кате. Максим, который мне почему-то ни разу не обмолвился ни о своих друзьях, ни о своей работе в нотариальной конторе, завтра впервые выходил со мной в мой мир. А на улице пробудилось чудо. Пошел снег. Почти первый в этом году.